Сын погибели. О том, как непросто приходится девушке, запутавшейся в своих...

О том, как непросто приходится девушке,
запутавшейся в своих страстях. И в своих любовниках

 

Одна в просторных покоях, далеко за полночь, царевна Ксения ждала Петра Басманова. Под разными предлогами она выгнала накануне вечером всех, обычно ночующих с нею, служанок и подружек. И теперь не находила себе места, перебегая со сбившимся дыханием то – в опочивальню, то в большую или малую гостинную, то – поднимаясь в любимую светлицу, под самым небом парящую над Кремлем. Когда царевна замирала у огромных, от пола до потолка окон, лишь Вавилонский столп колокольни Ивана Великого напоминал о том, что она – еще на земле.

Напоминал так, что Ксения ужасалась. Как бы высоко не вознесся человек, только смерть оградит его от земных страстей. Да и то, кто достоверно знает, что там, после смерти? А если все далеко не так, как поет патриарх Иов? Страшнее и беспокойнее, чем жизнь?.. Почти два года Ксения пыталась замкнуться в себе и отдаться в волю судьбы. Но ее ровное течение, потешив спокойствием и одиночеством, внезапно взбурлило на острых порогах, вспенилось на валунах - вот-вот раздерет в клочья. Вот-вот обмякнет воля и душа захлебнется. Едва лишь царевна осознала эту угрозу, все прежнее вернулось к ней – гордость и желание жизни яркой, как ночная комета. Она заново пережила трепет высоты, на которую вознеслась властью отца, и холодный ужас грозящего падения.

Известия с Украйны подхлестнули ее переживания. Царевна понимала, чем грозит вялость Мстиславского, впустую потерявшего все, достигнутое блестящей победой под Добрыничами. Понимала, что предвещают отступление от Рыльска, бунты в Воронеже и Белгороде, шатость войска, уныние воевод и живучая, несмотря на все жестокости, народная вера в доброго царевича Димитрия. Что все это значит лично для нее: падение, унижение, возможно – надругательство и смерть.

Наконец, Ксения поняла не только к чему стремилась, добиваясь замужества с Датским принцем, но и от чего бежала. Увы, Иоанн бросил ее, неприкаянной на проклятой земле. И теперь, она обречена - добычей Отрепьеву! Ксения не забыла, как обещал ей трясущийся от похоти монашек перед блестящим иконостасом дворцовой часовенки: «Я вернусь к тебе!.. Буду! Я ! Царем на Москве!..» Она помнила его отвратительные слюнявые губы с торчащими под носом бородавками, его руки, сильные как у черта, его бурые выпученные глаза. «Кто живет в них?» – загадала она тогда. Время ответило: дьявол!.. В общем, в голове царевны промелькнуло столько гадких прозвищ Отрепьеву, что не пересказать. Да и не нужно. Это был тот самый случай, когда в сердце женщины, с первого взгляда, всплывает такое отвращение к мужчине, что леденеет живот и тошнота подступает к горлу при всякой мысли о нем.

Только Петр Басманов может спасти. Он один! Когда Ксения подумала о Басманове, впервые за долгих два года похвалила себя: не зря именно его приручала. Безошибочный выбор! Петр Басманов, чей дед живьем жарил на вертелах потомков Александра Невского и сам был зарезан собственным сыном, как паршивый козел, Басманов и больше никто не останется верным, даже если расстрига – трижды истинный Димитрий!

Басманов – единственно возможный выбор и никакая плата ему не будет чрезмерной. Даже плата собой. Ксения не возражала, когда отец пообещал ее в жены Басманову, вместе с чином конюшего, за уничтожение самозванца. В конце концов, тлело в царевне прежнее честолюбие, не конюший ли, по давнему московскому закону, наследует выморочный престол?

Такими были ставки этого свидания с Басмановым. Царевна ждала нетерпеливо – в ленивой череде часов она считала все, подтверждающее, что время – не остановилось: крики птиц за окнами, дыхание тепла в изразцовой печи, скрип дверей и половиц, треск свечи на сквозняке и собственные шаги. Время ползло, бежало, летело, но Басманов не приходил. Опаздывал. Знал бы он, с каким трудом далась царевне четверть часа, после условленной полуночи, прошедшая в нечаянном одиночестве.. Он никогда не опаздывал!.. Значит, что-то случилось... Нет, он пренебрег ею... Нет, не может быть... Или сейчас он в объятиях княжны Шейдяковой, татарки, колдуньи?.. Или его вызвал отец и что-то страшное случилось на Украйне?.. Или!.. Быстрый шорох шагов и нетерпеливый стук в дверь... Зачем он стучит – не заперто!

Ксения поспешно схватила свечу, вбежала в переднюю... И обомлела. Мягко, как старый лис к заблудшему ягненку, навстречу ей ступал другой... Боже! Богдан Бельский!.. Подкараулил, пробрался... Что будет, Господи, если их вместе застанет Басманов?!

Много сумел бы Богдан добиться от царевны в эту минуту, если б использовал ее оцепенение. Она вся в его власти – безвольная раба, раздавленная ужасом. Не на этом ли был заварен замысел Бельского? На этом!.. Но все пошло прахом. Подняв глаза на сбежавшую с лестницы Ксению, Богдан сам потерялся. Всей его воли хватило лишь на то, чтобы не опускать взгляд. Настолько была царевна прекрасна. И настолько чудовищные изменения происходили с ней у него на глазах.

Она оделась в те цвета, которые особо любила прежде: платье светлой лазури, вышитое золотыми цветами, высоко поднятые изумрудными заколками волосы, обрамленные легким жемчужным венцом, и длинные алмазные серьги. Этот наряд был ей невероятно к лицу, но дело даже не в этом. Господи, как изменилась она за два года! Из полудевочки, доставшейся ему по случаю, нежданным подарком, Ксюшенька превратилась в женщину, ради которой можно бросить все игры. Целью любой игры, смыслом всей жизни, иметь ее одну... Бельский пытался стряхнуть с себя это оцепенение, но удавка любви все туже стягивала ему горло. Он не мог ни говорить, ни шевельнуться. Едва дышал, едва не рухнул от головокружения, едва не лопнуло сердце. И он не поборол бы себя, не помоги ему царевна:

– Уходи, Богдан! Прочь! Если в тебе еще живы совесть и вера, оставь меня. Не используй, как куклу. Дай мне самой...

– Самой использовать себя? – Душа Бельского была полна веры, и совесть, своя, особая, кипела в ней. С такой силой, что он готов был всем на свете пожертвовать ради Ксении. – Увы, милая моя царевна, ты давно не властна над собою! Разве не научилась: судьба и случай – твои господа. Так бывает, человек силен, умен, и воля его – тверда, но им владеют обстоятельства. И напротив, человек слаб, глуп и растерян, но обстоятельства покорны ему. Догадалась, где твое место? Не брыкайся – оно определено раз и навсегда!

– Ты этому пришел меня учить? Мне не нужны твои уроки, Бельский, уходи!

– Одна, в тиши, без слуг, без света, ты ждешь кого-то, моя полуночница?

Бледная, трепещущая Ксения чуть не выронила свечу.

– С чего ты взял? Ты – ловец человеков, Богдан, не я!

– Не ждешь, тогда выслушай меня. Свежая пища не помешает твоим одиноким раздумьям...

– Они не голодны. А от тебя их воротит. Я приказываю: уходи! Немедленно!

– Но если я не подчинюсь? Как ты выпроводишь меня? Вызовешь стражу – мне все равно. Я уже смертник. В горсти – одна песчинка за то, что я выживу. Песчинку потерять не жалко. Тебе же стража здесь совсем ни к чему. Меня не обманешь – ты ждешь кого-то! Тревога вам помешает...

– Тварь!

На мгновение прекрасное и нежное лицо царевны исказила гордость. Она не могла допустить, чтобы кто-то, даже Богдан Бельский, помыкал ею. Отпрянула. Бросилась в гостинную. Там, в ларце под зеркалом, всегда заряженные, лежали у нее пара английских пистолетов.

Бельский двинулся за нею. Заметив направленный себе в лицо ствол, остановился. Чем угодно Ксения могла угрожать ему – молчанием, слезами, обмороком. Слабостью. И этим, возможно, выставила бы-таки за дверь. Но не пистолетом! Бессчетное число раз Богдан видел в своей жизни много более страшные угрозы, чем направленный в лицо женской рукою ствол.

Он закусил губы и шагнул к девушке.

– Еще шаг! - Коротко предупредила она.

Без промедления, Бельский сделал его.

Не дрогнув, Ксения спустила курок.

Щелчок, искра... Осечка.

Царевна судорожно взводила и спускала курок, пока Богдан неторопливо приближался к ней. Безуспешно. Подойдя вплотную, он потянулся к ларцу, достал второй пистолет.

– Этот – заряжен, моя прелесть! – И бросил на стол.

Конечно, как не догадалась Ксения? Бельский подкупил слуг. Он изучил место предстоящего свидания, он предвидел все. И приготовился ко всему... так, как это может сделать только Богданн Бельский.

Из двух, разрядить один пистолет. На удачу!.. И надо же, судьба улыбнулась ему. Он неплохо изучил повадки этой непредсказуемой ветренницы... быть может, Богдан прав, говоря о ее судьбе?!.. Ксения задумалась, не подняла второй пистолет, не... В общем, она подчинилась Бельскому. Согласилась выслушать. Но только скорей, скорей! Где бы ни был сейчас Басманов, в чьих бы не таял объятиях – пусть задержится еще, еще!

– Ладно, Богдан, говори, но спеши!

– Какое красивое у тебя вино, моя царевна, - Бельский за горлышко взял со стола одну из выставленнных там бутылок, рассмотрел, - Ренское? Угорское? Мальвазия! Любимое – угостишь?.. Кстати, кто подарил тебе эту бесценную бутылку?

– Не надейся, Богдан, не любовник, - усмехнулась Ксения, - матушка заботится о моем угощении. Распечатай...

– О, как это любезно с ее стороны! – Бельский осторожно, словно пороховой горшок с зажженным фитилем, поставил опотелую бутылку обратно на стол, поднес пальцы к глазам, внимательно осмотрел, - ну, пожалуй, я не стану злоупотреблять ее привязанностью к дочери... – Богдан подхватил вышитое райскими птичками полотенце, тщательно вытер ладонь. – Выпьем в другой раз.

Он попытался обнять царевну - та раздраженно смахнула его руку.

– Ничего, кроме слов, Богдан. Или слова – или ничего!

– Мне трудно... но я соглашусь. Ибо то, что скажу – важнее для меня и для тебя. Ведь я по-прежнему...

– Молчи об этом. С этим пришел – уходи. Отжитое! Пустое!

– Счастлив бы был, если б с этим. Милая царевна: недолго осталось власти отца твоего и недолго твоему блеску...

– Что осталось – то осталось. Как Бог положит.

– Ты бы дослушала, Ксения Борисовна. Хотя и сама знаешь: совсем скоро будет в Москве самозванец, и не пленным вором, а царем. Я знаю, он предлагал твоему отцу добровольно отдать престол – отказался. Кто согласился бы на его месте? Но это значит – всех Годуновых изведут под корень. И мать твою и отца и брата. И про тебя не забудут!

– Врешь, Богдан! Отец назначил Басманова!

– Умный вождь! Победитель! Из рода победителей врагов внешних и внутренних – немцев, поляков, татар, русских князей и новгородской черни. Но на этот раз поднялось такое, что сметет и Басманова. Он останется верен. Да! Но он – один. И ты не избежишь общей участи Годуновьей...

Ксения схватила со стола заряженный пистолет, взвела курок, направила ствол в лицо Бельскому.

– У меня есть это!

– Богопротивное самоубийство? Исход всем твоим трудам и мечтаниям? Ради этого ты родилась и живешь? Очнись, Ксюша!.. Есть другое. Я знаю, как воплотить все твои грезы.

– И как же?

– Стать царицей всея России!

– Сейчас? Одной? Ты помешался, Богдан!

– Ну, не одной... И не со мной, и не с Басмановым. И не с королевичем заморским... С законным наследником престола Московского. С сыном Иоанна Грозного. С государем царевичем Димитрием Иоанновичем всея России!

Кровь ударила в лицо Ксении. Кровь всей возможной ненависти, что может быть у смертельно ненавидящей женщины. У втоптанной в грязь любимой дочери вчерашнего властителя полумира.

– Подлец!.. Ты навязываешь мне бродягу, вора, лжеца!.. Ты тащишь ублюдка на престол моего отца! Как я не догадалась с порога?! Ведь душам вашим общий хозяин – дьявол!.. Богдан, ненавижу тебя!

Ксения резко выпрямила локоть. Уперла ствол пистолета в лицо Бельскому. Он видел, как побелел ее палец. Еще небольшой толчок, да что там – легкая дрожь, и она спустит курок. Нутром старого стрелянного зверя Богдан понял, что на этот раз выстрел неизбежен. Поэтому ни слова сказать, ни даже губ скривить не посмел.

Когда девушка подалась на него, он послушно попятился. Почувствовав власть над противником, царевна сделала полный шаг. Он отступил назад. И так, подобно немецким плясунам в заводном ящичке, они вышли в переднюю. Бельский, не смея нагнуться, проехал затылком по самой притолоке и оказался за дверью. Чтобы совсем быть похожими на немецких плясунов, им не хватило визжащих колесиков, стучащих молоточков и колокольчиков, бренчащих о чувствах под нарисованными лицами. Так и лица наших любовников казались вырезанными из дерева. Боже, но какие-же чувства бурлили в их душах!..

 

Выпроводив Бельского, Ксения не успела захлопнуть за ним дверь, как с лестницы, ведущей к ее покоям, послышались быстрые, уверенные шаги. Это может быть только он, долгожданный Басманов! Но как невовремя!

Царевна вцепилась в руку Богдана и потащила его к себе. Пистолет она опустить забыла и поэтому их движения стали зеркальным повторением предыдущих, но в последовательности наоборот. Втащив Бельского в переднюю, Ксения затворила за ним дверь и задвинула засов.

– Прячься! – Опустив пистолет, попросила она Богдана.

В голосе ее было столько страха и мольбы, что Богдан не замедлил подчиниться. Ксения схватила свечу, подбежала к лестнице. Бельский последовал за нею. Но едва они поднялись на несколько ступенек, как в дверь постучали. Растерянно, словно теряя сознание, девушка прислонилась к стене. По прыгающему пламени свечи было видно, как она дрожала. Словно в лихорадочном ознобе, словно в бреду.

– Есть другой выход? - Пожалел ее Бельский.

– Да. Потайной, из опочивальни. Но он ведет мимо комнат отца. Сейчас там дворцовую стражу заменили дворянами Годуновых. Тебя не выпустят!

– Где я могу укрыться?

– Там, наверху, за дверью, ведущей в потайной ход, есть уголок...

Не говоря больше ни слова, Бельский выхватил у царевны свечу, быстро вбежал по ступенькам, исчез в темноте. Словно и не приходил. Волшебство! Ксения с улыбкой перевела дыхание. Воистину, Бельский обладает свойством возникать из ниоткуда и в никуда изчезать. Она была уже в передней, когда постучали вторично. Ксения торопливо отодвинула засов, распахнула дверь. Да, это был Басманов. Неподдельный Басманов!

На вытянутых руках он держал серебрянный поднос, укрытый, в цвет ее платью, лазоревым бархатом; на нем лежали крупные желтого золота подвески с черным, блестящим, как застывшие слезы мрака, камнем. Так же, но уже как ночь, прореженная огнями, блестел на мизинце правой руки Басманова белого золота перстень с крупным агатом, вычерченным тонкими прожилками. А на левой – в красном золоте зеленая ящерица яшмы. Не говоря ни слова, не спрашивая разрешения, Басманов приколол подвески на платье царевны. Лазоревое, бледное, оно, казалось, поглотило их, но подобно тому, как звезды днем, невидимые на небе, ярко горят на дне колодца, так и подвески осветтили невероятную красоту царевны. Видно было, как дрожат ноздри Басманова от желания обладать ею.

Ксения хорошо поняла мысли гостя, поспешила снять со своих плеч его жаркие ладони, повела в гостинную. Увидев на столе пистолет, Басманов немедленно схватил его, осмотрел. Улыбнулся.

– Как оружие жаждет убийства, так я жажду твоей любви, прекрасная царевна! Я ждал этого свидания так же долго, как этот пистолет, похоже, ждет когда его зарядят. Вечность!

Он взял ладонь девушки, жадно поднес к губам. Поцеловал. Двинулся выше – к запястью, к локтю. Завороженная Ксения очнулась, выдернула руку.

– Сладко! – Зажмурился Басманов. – Как кровь для пули, как вино для утомленного путника...

– Выпей, друг мой, - царевна показала на приготовленное угощение, - мальвазия утолит твою жажду, сладости – голод.

– Роскошное вино, - медленно, словно лаская женщину, провел Басманов по той самой опотелой бутылке, что еще недавно гладил Бельский, - откуда ты выписала такую драгоценность? Наверное, в погребах Иоанна Грозного и Римских цесарей не найти такого...

– Есть один человек, кто тешит мой вкус, - улыбнулась девушка сходству чувств двух своих любовников.

– Бельский? – Поспешил догадаться Басманов.

Ксения опешила. Знает? Следил? Старая ревность? Пустая болтовня?

– Бельский в темнице! Там есть любые погреба, кроме винных, мой друг. Ты удивишься, но такими подарками балует меня моя матушка.

– Надо же, у нее утонченный вкус. Никогда бы не подумал... Но, пожалуй, мальвазия слишком крепка, чтобы пить ее, когда у нас столько впереди разговоров... и не только, царевна?

Басманов поставил бутылку на стол, тщательно, как и Бельский, вытер ладонь полотенцем. Ксения вновь удивилась схожести двух столь разных своих любовников – оба не любят самое вкусное для нее вино, мальвазию...

– Я думаю, - продолжил Басманов, - нам лучше совсем не пить сегодня. Ведь ты хотела поговорить со мною серьезно? Наверное, о последних предложениях своего отца? Признаюсь, я принял их. Счел высочайшей честью. И оправдаю ее!

– Да, Петр, - Ксения взяла Басманова за руки, - уничтожь проклятого самозванца и чудо свершится – я стану твоею женой! Отец поднимет тебя над всеми князьями и боярами, сделает конюшим – правителем России. И кто знает – судьбы людей превратны. Мой брат молод и слаб, мой отец стар и дряхл. Быть может, ты и я, вместе, наследуем престол!

– Ксения! – Вырвалось у Басманова. – Ты предлагаешь мне поступить с твоим братом, как отец твой – с Димитрием?!

– Что ты? – Покачала головою и грустно улыбнулась девушка. – Это означает проклятие! А с Димитрием... Один Всевышний знает, убит он или нет? По отцову умыслу или Божьим изволением? Как можно судить, не зная истины? Только Господь – Судья за Димитрия. А люди – судят. Заранее осудили Годуновых! И нашли нам меч карающий – самозванца! Какая здесь справедливость? Справедливо будет уничтожить бродягу, чтобы имя его поминали с проклятием. Гришка Отрепьев!

В запальчивости, девушка не заметила, как оказалась в объятиях Басманова. Ксения говорила, а он целовал ее в губы. Наверное, в эти мгновения, снимая слова своим языком прямо с ее языка, Басманов и сам верил, что исполнит просьбы царевны, сотрет с лица земли самозванца... Но лукавил! Перед нею, перед самим собой. Он был Басманов, а кому в роду Басмановых страсть не смущала разум, не подменяла волю? Не затмевала честь?

Лишь почувствовав на себе весь жар его тела, Ксения очнулась. Там, наверху, Бельский! Он услышит. И придет посмотреть!

Внезапно в голову царевне бросилась наследованная с кровью маниакальная Малютина подозрительность.

– Почему, - отбрыкиваясь, потребовала она у любовника, - почему, ты спросил, не от Бельского ли вино?

Басманов понял свою ошибку. Притворно смутился.

– Я слышал, что он крутится вокруг тебя, Ксения...

– Ты знаешь, что Богдан – в Москве, ты виделся с ним?

– Слышал... но не встречался! За мной следят, а встреча с Бельским означает измену. Смерть. Но я хочу жить, моя царевна! Хочу наслаждаться жизнью, а что мне жизнь без тебя? – Заметив, как обычное женское неверие в подобные признания тучкой пробежало по челу Ксении, Басманов решил приправить свои слова ревностью. – К Бельскому, я знаю, ты была щедра... быть может, в Москву он вернулся по твоему зову? И ваша кровосмесительная связь не умерла?

Резкая когтистая пощечина, будто рысьей лапой, хлестнула в лицо Басманову. Если бы не густая курчавая борода, Ксения, наверняка, вырвала бы у него со скулы кусок мяса. Но так он лишь до крови прикусил себе язык и зубами разодрал шеку изнутри. Рот его наполнился кислым вкусом собственной крови. Пустяк, слаще будет целоваться. С пощечиной царевна отбросила все свои подозрения. Великим знатоком женщин оказался Петр Басманов!

– Ну нет! – Воскликнула Ксения. – Бельский приходил сюда домогаться меня. Но я пальцем не позволила тронуть себя этой твари! Знаешь, Петр, что он предлагал мне? Стать женою Отрепьева. Царицей при расстриге. Предать отца и брата. Узаконить собою престол самозванца. Стать государыней России не по праву супружества или наследства, а по лжи!

Басманов понял, что говорил ему Бельский, обещая составить счастье Ксении при Димитрии, воплотить все ее мечты. Ему стало смешно. Воистину – Бельский!

– И ты? – Басманов расхохотался.

– Смеешь спрашивать? Это - бесчестье! Унижение и грязь. Он отвратителен, он как жаба, Басманов! Этот расстрига...

– Я не сомневался, моя царица!

Смеясь, Басманов подхватил Ксению на руки и легко, будто ребенка, понес по лестнице наверх. В опочивальню, туда, где за потайной дверью, она знала, прячется Бельский... Но и он знал! Басманову не откажешь ни в наблюдательности, ни в коварстве. Петр нарочно пришел чуть раньше, чем обещал Бельскому, чтобы застать их вместе. Он надоумил боярина Семена Никитича расставить стражу так, чтобы Бельский не убежал из опочивальни царевны тайным ходом. Чтоб все слышал и видел!

Ксения и Богдан – одной крови. Всю жизнь Басманов мечтал отомстить проклятому Скуратовскому роду. Сейчас, ему представился случай разом сломать высокомерную царевну и посмеяться над бывшим временщиком Грозного. Он не смог себе отказать!

Петр ничего не простил ни царевне, ни Бельскому. Ни их связь, ни ее пренебрежение, когда отшвырнула его, словно худой башмак, приглядев себе Датского принца. Дьявол утащил немца в преисподнюю. И волею судьбы Ксения брошена теперь в ноги ему, Басманову. Так пусть искупит!

Спустя столетия, читатель, Петр кажется тебе чудовищем. Да, наверное, он и был таким. Но зверем в своем лесу, среди себе подобных питомцев Иоаннова времени. К счастью, царевна Ксения Борисовна выросла в тех же дебрях. И вскормлена если не молоком волчицы, то с рук своих родителей – Бориса Годунова и Марьи Скуратовой. Из оборванцев, ставших властителями полумира. И дочь их стоила тысячи Басмановых!

На лестнице, крепко стиснутая в объятиях любовника, Ксения не могла сопротивляться. Но в опочивальне, когда Петр положил ее на постель и бросился следом – целовать, вместо мягких губ девушки, он внезапно почувствовал у себя на зубах железо. Пахнущий порохом ствол пистолета. Этот – заряжен!

Ну конечно! Спровадив Бельского, где спрятала Ксения пистолет? За поясом, в складках своего роскошного лазоревого платья. Оттуда он и появился, едва нетерпеливый Басманов расстегнул на нем несколько пуговиц.

В ужасе выпучив глаза, Басманов медленно, вслед за рукою Ксении, поднялся. Как и Бельскому часом прежде, побелевший пальчик красавицы ясно говорил ему – малейшее подозрительное движение означает выстрел. А он, отбивший множество приступов и взявший множество крепостей, выживший в бесчисленных стычках и битвах с татарми, со шведами, с самозванцем, – вот так он не хотел умирать!

Поэтому Басманов лишь мычал и, растопырив навстречу Ксении ладони, показывал: «Я в твоей власти, царевна!» Она подняла его с постели, вывела из опочивальни, по лестнице – в переднюю, проводила до самой двери. Там, перед тем как отпустить, молвила:

– Я уже другая, милый Петруша. И по-иному тебе обещана. Не в любовницы, а в супруги. Не безвестному дворянчику, а первому боярину России. Ты еще не стал первым, Басманов, еще не заслужил меня! Убьешь самозванца – разделю с тобой и ложе, и гроб! Не прежде! Прошай теперь и возвращайся! Опустив пистолет, она захлопнула дверь перед носом опешившего Басманова. Дождалась, пока вдали угаснут его шаги. И вспомнила о Бельском. Бросилась в опочивальню, к потайной двери. Распахнула ее. Позвала:

– Богдан!

Никто не ответил. Не шевельнулся. Ксения схватила свечу, заглянула во мрак.

– Богдан?!

Никого. Господи! Он убежал! На смерть, лишь бы не видеть!.. Того ли выбрала из любовников?!