Украинская война. Анкара 1402

АНКАРА 1402

 

Под впечатлением турецкой победы под Никополем 1396 исламские поэты примутся превозносить Баязида I. Мухаммад ибн аль-Джазари напишет «урюз»-стихотворение из 515 строк «О Пророке и Пяти Халифах» в ритме «раджаз» — на третий день после битвы «на коленке» прямо в лагере победителя (39. 166). Сам Баязид, звавшийся до того у окрестных правителей по-степному «бей» и по-арабски «эмир», станет величаться «султаном» — правителем, выше которого стоит лишь халиф, глава всех «правоверных» (и то лишь духовно).

Но в глазах пристально следящего за Анатолией и Балканами Тимура (скромно оставшегося эмиром) присвоенный ничтожным «беем» Баязидом титул Сельджуков «султан ал-Рум» (Рима, то есть Византии) (81. 29) не значил ничего, кроме подтверждения Баязидова тщеславия. А присвоение им титула «хан», не имея родства с Чингисидами (169. 11), — было уже надругательством над личным мировоззрением Тимура и его государственной идеологией.

Баязид безудержно пил вино, был склонен к роскоши и падок до оргий. Оливера-Деспина, которую он, спеша переспать, не удосужился даже обратить в ислам, крутила им как хотела.

Баязид без зазрения совести завоевывал Анатолийские бейлики и плевать хотел на осуждение, высказанное сейидами — потомками Пророка. В 1398 г. Баязид убил бея Алаэддина Али и захватил Караман (81. 102—103).

«Твой рот воняет мочой Сатаны, — сказал разбитому крестоносцами султану Саладину Учитель Ислама, — как может быть действенным твое упование на Аллаха?!» (21. 29). Рассуждая о Баязиде, Тимур явно предпочитал льстивому раджазу аль-Джазари эти суровые строки из «Разрядов Насира» — «Табакат-и Насири» индийского перса на тюркской службе Джизджани.

Сам Тимур был трезв и аскетичен, как должно правителю и воину, его жены знали свое место в кибитке. Кто был настоящим Гази — очевидно. Тимур говаривал, что подлинная газа позволяет достичь двух целей: Небесного рая и земных богатств. Тимур стремился к обеим и до самой старости лично участвовал в боях (160. 244). По долгу мусульманина он не мог оставить без мщения пороки Баязида I, не поставив под угрозу благодать своей души и благосостояние своей державы.

Готовясь к схватке с Баязидом, в 1400 г. Тимур предпринял наступление на Сивас. Действуя по собственным оперативным правилам, он не просто отогнал от города внешнюю армию турок, но преследовал ее и разбил. Тимур тщательно подготовил штурм Сиваса — одной из сильнейших в Анатолии крепостей. Город, не дожидаясь его ужасов, сдался. Тем не менее он был разграблен, его гарнизон перебит, а жители вырезаны поголовно (18. 43).

Взятием Сиваса и последовавшими захватами в Сирии и Ираке Тимур не оставил Баязиду иного выбора — только биться. Он лишил Баязида возможного союзника — Египетских мамлюков (те предпочли заискивать перед Тимуром), и поднял на него всех врагов: от Византийской империи, Венеции и Генуи — до соседних тюркских бейликов.

Средоточием решающей схватки стала Анкара — ключевая крепость внутренней Анатолии. Тимур разбил лагерь к северу от нее и укрепил его палисадом. Отсюда один из его лучших командиров Малик-шах выдвинулся примерно на 35 миль к расположению Баязида, который издали стерег Тимура, и лег в засаду. Там он был обнаружен конницей турок, которая напала на него и вынудила отступить, но Малик отбился от преследования и принес Тимуру свежие точные разведывательные данные.

Получив их, Тимур предложил своему военному совету два варианта действий: дождаться противника в лагере, дав тем самым отдых людям и коням, либо выдвинуться навстречу Османам и навязать им маневренный бой, пользуясь своим превосходством в подвижности над турецкой армией, значительную часть которой составляла пехота. Второй вариант возобладал (18. 63).

Отогнав турецкие заслоны, Тимур подошел к Анкаре, прервав ее связь с армией Баязида. Он начал строить плотину для отвода от Анкары реки, питающей ее водой, и приступил к подготовке штурма.

Баязид, понимая, что счет до падения крепости пошел на часы, не решился бросить ее на произвол судьбы. Он приказал командиру гарнизона бегу Якубу сопротивляться до последней возможности и выдвинулся навстречу.

Султан рассчитывал сжать Тимура между своей армией и крепостью — повторить прием, столь гибельный для крестоносцев под Никополем 1396 (18. 64). Он сделал смелый рывок к позиции, выгодной для атаки на армию Тимура.

В этой быстроте маневра вопреки сложной местности заключается военный гений Баязида. Но подойдя к противнику вплотную, султан не атаковал. Он позволил Тимуру поменять позицию и сам, как на привязи, — последовал за ним. Баязид — всегда господин сражения, неожиданно отдал противнику инициативу.

Он сковал себя преднамеренно. В голове у него был «контрнаступательный» Никопольский сценарий — не иначе. Он заманивал Тимура к атаке на свой укрепленный центр. И Тимур для вида повелся — ожидая, пока Баязид смертельно погрязнет в своей рискованной игре.

Битва при Анкаре 1402 состоялась не так далеко от Эрзинжана, где у местечка Кёсе Даг в 1243 г. монголы под началом Байджу наголову разбили Сельджуков Рума. Учитывая, что Османы подчеркивали свою преемственность с Сельджуками, а Тимур — с монголами, Баязиду казалось, что он переигрывает историю.

К встрече с «Завоевателем мира» султан провел большую работу по мобилизации в армию кого только возможно. Он перебросил в Анатолию Балканских акынджы, призвал йяя и мюселлемов, собрал ополчения захваченных им туркменских бейликов, зачислил в силихдары и в янычары всех, кого держал в Аджеми Оджаги, вызвал войска своих Балканских подручников, прежде всего сербов Лазаревичей и Бранковичей.

Тимур по-прежнему располагал численным превосходством: 140 000 бойцов против 85 000 бойцов Баязида. Но Баязид надеялся на опыт и слаженность ядра своей армии из конницы тимариотов-сипахов, силихдаров, сербов и пехоты янычар, которых он считал более боеспособными, чем чагатайские ополчения Тимура и его таджикскую пехоту. Султан считал, что способность янычар держаться и способность тимариотов и силихдаров вместе с сербами наносить удар были непревзойденными.

Он верил, что небольшое регулярное ядро его армии, которое исповедует передовую тактику, позволит ему возобладать над Тимуром так же, как позволило сокрушить крестоносцев под Никополем 1396. Он не мог предположить, что Тимур вдохнул вторую жизнь в монгольскую военную организацию и тактику кочевых армий, что боевые качества бойцов Тимура дают ему, как полководцу, еще больше возможностей, чем принесли Баязиду тимариоты, капыкулу и янычары.

Тимур укрепил кочевое Чагатайское ополчение. Основой его организации и обеспечения он сделал подати с небольших (тиул) и крупных (союргал) владений, переданных как жалование за службу отдельным бойцам конницы или командирам с их подразделениями (195. 113). Кроме того, Тимур сформировал призывную пехоту персов-таджиков, особенно важную при бое в укрепленной позиции, при защите и взятии крепостей (194. 429). Подобно ранней пехоте бея Османа, эти войска были боевым крылом городских братств «йяярум» (195. 122).

Конница, обеспеченная через тиулы и союргалы, могла подчиняться напрямую правителю, а могла — назначенным им наместникам. Их войска соединялись с городской пехотой в провинциальные армии. В них же включались ополчения туркмен и других кочевых племен, обеспеченные пожалованными территориями кочевий. Порой их возглавляли не татарские беги — «амиры», а персидские командиры «сардары».

Военная организация Тимура отличалась от военной организации Орхана, Мурада I, Баязида I лишь много более сильным крылом монгольской конницы. Это отличие стало решающим.

Как никто на заре Раннего Нового времени Тимур понимал разницу между «прямым» боем и «маневренным» боем — не как хронисты и поэты, а именно как военный — полководец. Он верил, что нанесение удара по противнику (средствами дальнего боя или в рукопашной) является ключевым событием любой кампании — главной задачей военного планирования. Он никогда не приносил удар в жертву подвижности, но всегда умел применить подвижность на службе удару.

Именно характер удара определяет разницу между «прямым» боем и «маневренным» боем. Разница заключается не в том, насколько статичны или подвижны войска, ведущие бой.

Маневр состоит не в бросках войск на поле боя или в действиях в обход противника. А в том, чтобы наиболее эффективно нанести врагу сокрушающий удар и добиться его поражения.

В прямом бою — удар (в наступлении или в обороне) наносится по ядру вражеской армии, сокрушение которого приведет к распаду ее слабых элементов, к ее общему разгрому.

В маневренном бою необходимо выявить и нанести удар по слабым элементам армии противника — разбить их, подорвать этим способность сражаться ее ядра. И таким образом нанести общее поражение.

Та и другая цель достигаются концентрацией превосходящих сил в месте нанесения удара. С достижением поставленной задачи войска должны сразу перейти к решению следующей — и вновь нанести удар сконцентрированными превосходящими силами.

Для прямого боя войскам требуются ударная мощь и упорство. В маневренном бою — подвижность и импровизация.

В прямом бою командование должно быть максимально централизованным и жестким. В маневренном бою — максимально распределенным и гибким. В обоих случаях вся армия должна неукоснительно следовать избранному командиром замыслу прямого или маневренного боя (236. 4—5).

Баязид считал, что навязал Тимуру прямой бой, как крестоносцам под Никополем 1396. Но Тимур выбрал маневренный бой.

Баязид вывел свою армию на Тимура, построив ее семью большими дивизиями. Армия Румелии под началом его сына Сулеймана, бейербея Лала Шахина паши и бея Евреноса являлась левым флангом, армия Анатолии под началом Стефана Лазаревича, Кара Тимурташа паши и бея Фируза — правым. То были лучшие полководцы, которые сражались на Балканах за Османов, либо еще недавно — против них.

В армию Румелии были включены войска бывших бейликов Айдина, Гермиян, Ментеше, Сарухана, которым Баязид не очень доверял, а также акынджы, устойчивость которых не была их главным достоинством. Тех и других должны были сплотить румелийские сипахи-тимариоты. Второй линией армии Румелии служили анатолийские татары.

В армию Анатолии вошли тимариоты-сипахи Вифинии и войска бывшего бейлика Караман. Для сплочения ей были приданы сербы Стефана Лазаревича. Второй линией армии Анатолии служили сербы Вука Лазаревича, Георгия и Григория Бранковичей (18. 73—74).

По центру в укрепленной позиции на возвышенности, с йяя, янычарами и своей личной гвардией солак расположился сам Баязид I. С тыла его ставку прикрывали силихдары дворцовой конницы.

В глубине Баязид поставил резерв из туркменской конницы бывшего бейлика Эретна. Там он наскоро слепил третью к Румелии и Анатолии провинцию Рум с городами Амасья и Токат, назначив сына Мехмеда наместником. Теперь Мехмед возглавил набранные там войска.

Тимур построил свою армию восемью дивизиями: его фланги имели глубокие построения с собственными авангардами, центр состоял из двух дивизий по фронту и двух линий резерва — гвардии Тимура и арьергарда (18. 73—74). Тимур прекрасно знал о составе армии Баязида и о боевых качествах его регулярных войск. Поэтому своей главной задачей он видел ввести в бой резерв из тяжелой конницы Самаркандской гвардии в тот момент, когда лучшие маневренные силы Баязида будут связаны и расстроены боем, чтобы разгромить их.

Тимур также знал о Баязидовой тактике статичного укрепленного центра пеших лучников (которую Баязид заимствовал у него же или по меньшей мере выучил в тех же, что Тимур, книгах). Поэтому Тимур вел сражение так, как его ученик Едигей на Ворскле 1399 против великого князя Литовского Витовта — иначе, чем сам против хана Золотой Орды Тохтамыша на Кундурче 1391 и Тереке 1395 (308. 215—218, 424—427). Фазы боя и действия его армии были теми же, но гораздо более быстрыми и пластичными.

На флангах обе стороны вели наступление — битва вылилась во встречный бой.

На левом османском фланге армия Румелии оказалась скоро разрушена изменой. Татары второй линии не могли противиться Тимуру — своему великому соплеменнику. Стоявшие за армией Румелии, они атаковали ее в спину, вызвав панику.

На правом османском фланге включенная в армию Анатолии туркменская конница бывших бейликов Айдина, Гермияна, Ментеше, Сарухана, узнав в рядах Тимура своих бывших беев, — бросилась к ним в объятия (18. 76—77).

Баязиду пришлось задействовать резервы с ходу.

Его сыну Мехмеду, стоявшему в глубине с конницей Токата и Амассии, удалось оттеснить татар и восстановить положение на левом фланге.

На правом фланге Баязид двинул в поддержку сербам Стефана Лазаревича — вторую линию его брата Вука Лазаревича и Бранковичей. Чагатайская конница Тимура не смогла опрокинуть сербов и была отброшена ими. Благодаря своим доспехам они казались неуязвимыми для стрел, а их сплоченные атаки копьями — убийственны для чагатайцев (18. 75). Но сербы не смогли развить успех, наткнувшись на вторую линию Тимура.

Наступил кризис боя, в котором, как рассчитал Тимур, все напряжение было оттянуто на фланги.

Тимур не закусил наживку Баязида и не польстился атаковать его укрепленный центр. Чтобы избежать конфронтации с центром Баязида, он построил свою армию так, чтобы в ней попросту отсутствовал тактический центр. Обе группировки войск Тимура в центре были привязаны к флангам и действовали вместе с ними. А центр Баязида — Тимур блокировал. Преобладающе пехотный — он не был опасен в том маневренном быстром бою, который вел Тимур.

Составлявшая до 40% турецкой армии пехота йяя, собранная там, — находясь в гуще боя, тем не менее оказалась искусно выведена из него. Вместе с ней изолированными от борьбы оказались солак и капыкулу Баязида: янычары и силихдары — лучшая пехота и конница, на боевые качества которых он так рассчитывал.

Благодаря тому, что Баязид сам вручил ему инициативу, Тимур сумел добиться на флангах подавляющего преимущества в численности конницы. Тактическое ядро армии Баязида он исключил из первой фазы сражения — не выпустив и стрелы.

Османская армия оказалась разобщена: пока не столько в пространстве, сколько в характере боя, который приходилось вести ее разным частям. Одни ее подразделения атаковали, другие — оборонялись, третьи — отступали, четвертые — бежали, пятые, шестые, седьмые — стояли в гуще боя, никак не вовлеченные в него. Баязид утратил всякую командную волю. Он уже не распоряжался своей армией — ее полностью контролировал Тимур.

Все резервы Баязида на флангах оказались израсходованы наспех, тогда как Тимур располагал второй свежей линией. Именно для этого он тщательно готовил измену Османских туркмен и татар, привечал у себя их вождей и засылал к ним «подметные письма».

Теперь он привел в действие план разгрома резервов Баязида.

В следующей фазе боя стоявшая наготове Самаркандская гвардия Тимура — смяла и отбросила сербов. Поражение сербов определило распад всей армии Анатолии.

Вторая линия Тимура на левом фланге Османов — атаковала деморализованную армию Румелии и смешавшуюся с ней конницу принца Мехмеда. Она разгромила и рассеяла их.

Наращивая момент, Тимур отдал приказ на общее наступление и ввел в бой свой мощный арьергард. Разбитые фланги Баязида отступали кто куда. Укрепленная позиция султана была обложена со всех сторон.

Мехмеду удалось отойти с остатками конницы Амасьи. Сербы не смогли пробиться на выручку самому султану, но спасли Сулеймана, которого многие в турецкой верхушке видели наследником: его эвакуировали в Бурсу (18. 78). Другие сыновья Баязида: Иса и Муса — бежали в толпе, Мустафа был потерян в сече.

Тимур развил преследование разбегающихся Османов своими свежими войсками. Любое организованное сопротивление или даже отступление — он беспощадно добивал.

Баязид сумел продержаться на укрепленной позиции дотемна. Но ночное его решение бежать — сломило стойкость йяя, солака и выпускников Аджеми Оджаги — капыкулу силихдаров и янычар. Укрепленная позиция Османов была взята штурмом, ее защитники — вырезаны без пощады. Сам султан был пойман в погоне Чагатайским ханом Махмудом (18. 79).

Встретив плененного Баязида I с показными почестями, затем Тимур показательно унизил его. Он возил султана за собой в железной клетке и использовал как подставку под ноги. Он захватил в Бурсе гарем Баязида, а его любимая жена Оливера —Деспина Хатун (говорят — голой) на глазах Баязида прислуживала Тимуру (от стыда Баязид то ли разбил себе голову об решетку, то ли выпил скрытый в перстне яд).

По смерти Баязида Тимур Оливеру отпустил. А прочих жен султана раздал «по соседям». Христианок — византийку Ангелину и венгерку Марию получили послы короля Кастилии Энрике III — Диего де Контрерас и Пайо де Сотомайор. Малолетнего сына одной из них — Мусу, Тимур отдать «неверным» не мог и оставил его на попечении бея Гермиян Якуба.

Переметнувшийся (как всегда — поэты) на сторону сильного, аль-Джазари абсурдно посвятит свой урюз в честь Никополя 1396 — внуку Тимура, наместнику Фарса мирзе Пир Мухаммеду.

«Хотя все происходящее в мире — исключительно в руках Аллаха, — лично подвел Тимур итог Баязиду, — ты должен винить только себя в выпавших тебе несчастьях. Если твой урожай — колючки, именно ты их посеял. Если он мягок, как шелк, — значит, ты его постелил» (21. 35).

Тимур воссоздал Анатолийские эмираты и вернул им все завоевания Османов. Но он не вернул ничего христианским государствам (как ни подкупали его византийцы) — там обоснование агрессии Османов было железным (85. 45). Тимур не стал переправляться в Европу и не очистил от Османов Балканы.

Он оставил их в воле Аллаха.