Украинская война. Мири-тапу — чифт-хане

МИРИ-ТАПУ — ЧИФТ-ХАНЕ

 

Согласно Исламскому праву завоевание «хавасс-и хюмаюн» является тем Законом, который устанавливает верховную собственность («рикаб») Исламской общины над завоеванными землями и их населением. Халиф, как глава «правоверных», имеет законную власть уничтожить его, или обратить в рабство, или оставить на земле с выплатой особого налога на земли «неверных» — «харадж» (140. 104; 148. 115).

Все источники доходов на завоеванных территориях и все обрабатываемые земли являются «араз-и эмирие» (кратко — «мири») — принадлежащими правителю-командиру «эмиру» (отсюда их название) как неотъемлемый домен. На турецкий с арабского мири переводили как «бейлик», «беглик». Никаких «государственных» земель не было (247. 120—121). Правитель распределял мири между крестьянами для обработки (110. 162).

В силу исламского права при сельджукском завоевании Малой Азии частной собственности на земли сложиться не могло — все земли были завоеваны у немусульман (христиан). «Малые» Анатолийские Сельджуки пришли в те районы, где мелкой крестьянской собственности почти не осталось. Земли были растащены византийскими магнатами, которые вели в огромных латифундиях хозяйство, связанное прежде всего со скотоводством.

С приходом тюрок эти собственники бежали, их имения попали в руки беям завоевателей — и сразу стали доменом мири (52. 102). Облаченный в исламское право домен мири был в то же время наследником кочевой тюркской идеи о всеобщей принадлежности земли, о всеобщем праве кочевать в ней и использовать ее, регулируемом только традициями и силой.

«Великие» (Багдадские) Сельджуки, в отличие от «Малых», захватили старые мусульманские земли и по исламским законам о неприкосновенности частной собственности мусульман не могли обратить их в государственный домен (52. 104). Им пришлось соблюдать различия между государственными землями и частными, в которых государство имеет право на сбор податей. Им пришлось разделять земли немусульман (или отнятые у немусульман), с которых платится земельный налог «харадж», и земли мусульман, с которых взималась только десятина-«ёзюр» (52. 100—101).

У «Малых» Сельджуков все земли подлежали уплате «хараджа». Еще халиф Омар установил, что земли, с которых платится харадж, — не освобождаются от него даже при передаче их мусульманам или при переходе их собственников в ислам (81. 24).

На этих двух Анатолийских Сельджукских традициях земельной собственности и налогообложения земель — Османы получили огромный земельный фонд с полными налоговыми правами. То и другое они могли использовать неограниченно.

Верховная собственность («доминиум эминенс») на землю в исламском праве отделена от владения и пользования: настолько, что при незыблемости первой обе последние категории предполагают свободное распоряжение собой (140. 105—106). В понятие «владения» вложено право собирать причитающиеся с земли подати. Но это не позволяет свободно ее отчуждать и (в отличие от сложившейся в Европе полной собственности) — определять право крестьян жить на ней.

Понятие «пользование» принадлежит крестьянам. Оно предполагает сельскохозяйственную обработку земли и сбор урожая. Крестьянство наделялось землями по понятию «тапу». Тапу предполагало «прямое» пользование крестьянами землей (78. 244).

В тапу вложен смысл силового «подчинения». Из тапу следует принудительная обязанность реайи-крестьян обрабатывать землю и нести повинности государству или назначенным им агентам, а также следовать установленной государством организации землепользования.

Наследование, продажа, дарение крестьянских наделов были разрешены согласно тапу. Право приобретать наделы было закреплено за теми, кто мог их обработать и нести с них повинности — то есть за крестьянами. Крестьянин не мог оставить свой надел без обработки. Если он по каким-либо причинам делал это (переселялся в город, уходил к другому землевладельцу) — он оставался обязан выплачивать положенные со своего надела подати. Тапу предполагал прикрепление крестьян не к земле, а к податям, разверстанным на нее.

В исламском законе «икта», как земельное пожалование, относится к двум видам правоотношений: право на управление землей из государственного домена и право получать государственные подати с земель, принадлежащих частным владельцам. Первое право является наследуемым, второе — служебным.

В «старых» исламских землях Багдадских Сельджуков второе правоотношение получило ведущее значение при формировании государственного аппарата и армии. В Анатолии «Малых» Сельджуков частных земель для него не было. Двух типов икты — из государственных земель и из частных земель, на которых государство может собирать подати, не возникло.

«Малым» Сельджукам при пожаловании земель (чиновникам, всадникам конницы, религиозным фондам) пришлось прибегать к первому виду икты: «квазифеодальному» и персонифицированному. Тем не менее они старались закрепить икту как право именно на доходы с земли, а не право собственности на нее (52. 104—105).

На этой практике икты — получение причитающихся государству доходов с государственных земель за военную или иную службу — основан тимар как институт исламского права и обычного права в бывшей сельджукской Анатолии. Тимар являлся разновидностью «мукаты» — передачи частному лицу права на сбор причитающихся правителю доходов в обмен на долю с них или на фиксированные выплаты. Так же как в тимар, доходы могли быть переданы «мюлтезиму» — откупщику, который выплачивая в казну назначенную сумму, оставлял остальные сборы себе (110. 161).

Но как массовый институт военного строительства — комплектования, содержания и организации армии, тимар основан все-таки на византийской пронии. Сам термин «тимар» («средство содержать кого-то», «забота о чьих-либо нуждах») является переводом на персидский греческого термина «прония», имеющего аналогичное значение.

С исламским правом на языке и с сельджукской традицией в уме Османы восприняли византийскую военную организацию и облекли ее в собственную терминологию, которая была для них персидской (52. 106).

В Вифинии и Фракии Мурад I первоначально не тронул существовавшую там систему налогов и трудовых повинностей крестьян по отношению к местным землевладельцам. Он не согнал крестьян и (до времени) оставил землевладельцев, зафиксировал и сохранил местные налоги и отработки, оставил крестьянам их наделы и земли — их владельцам, но как тимариотам. Постепенно, проводя ротацию тимариотов, он также менял их отношения с крестьянами.

Прежде всего, все крестьяне становились лично свободными. Отработочная повинность заменялась денежными выплатами, которые кодифицировались и регулировались государством. В неизбежных спорах между тимариотами (которые стремились выжать с крестьян больше денег, чаще привлекать их труд, использовать их рабочий скот) и крестьянами (которые стремились заплатить и отработать меньше) — значительную роль играли местный кади и его администрация, которые могли разрешить конфликт (140. 70), поскольку тимариоты были не собственниками земли, а крестьяне — не ее арендаторами. Те и другие были прямыми агентами государства: первые — по сбору податей, вторые — по обработке.

Повсюду где возможно, Османское правительство стремилось перевести все отработки и трудовые повинности крестьян в денежную натуральную форму, потому что именно отработки и трудовые повинности были теми сегментами податей, где господа чаще всего злоупотребляли принуждением, а крестьяне — обманывали и уклонялись (140. 150—151). К концу XV в. на Балканах натуральные и денежные подати составляли соответственно 40% и 60% обязанностей крестьянских хозяйств, трудовых и отработочных не было вовсе (302. 20). Тимариоты были «избавлены» от собственных хозяйств почти полностью (их могли вести теперь только рабы).

В своем развитии конница тимариотов прошла краткий период в 1360—1370-х гг., когда значительная часть воинов-«маасли» еще не имела тимаров и получала жалование от властителя. Но вскоре почти все всадники были наделены тимарами (207. 24). Тимарными наделами и постами в тимарной администрации Османы расплатились с туркменскими воинами за участие в завоеваниях и со знатью завоеванных народов за признание своего господства. Османы разделили с соратниками добычу и власть. Значение денежных выплат сохранялось: как «дотации» для снаряжения и содержания бойцов, как «премии» за успешное выполнение боевых задач (207. 26).

Османские тимары наследовали правовую терминологию византийской пронии, в частности податную единицу «чифт» («ярмо, пара быков» — латинский «югум», греческий «зюгарион») (52. 110), и земельную сорокашаговую меру «дёнум» (130. 195). По своей сути чифт был скорее арендной платой за землю или рентой, чем налогом как таковым.

Земельный надел, с которого он взымался — «чифтлик», определялся как площадь земли, обрабатываемая плугом с двумя быками. Размер чифтлика был задан наибольшей эффективностью труда крестьянского домохозяйства «хане». «Хане» и «чифт» являются фундаментальными экономическими институтами Османского государства (284. 41).

Один чифтлик составлял 60—150 (в зависимости от свойств почвы) дёнумов по 940 кв. м — всего от 5 до 15 га. Чифт как хозяйственная ячейка и единица налогообложения предполагал не только определенный надел земли определенной плодородности и наличие пары быков, он предполагал определенный состав хане (крестьянин должен быть женат), который обеспечивал заданный потенциал рабочей силы (140. 147).

Вместе с чифтом как аграрной хозяйственной единицей Османы заимствовали из римской и византийской практики (выраженной в кодексе Юстиниана) все основные принципы крестьянского владения землей — как права на ее обработку с обязанностью выплаты податей и несения повинностей (128. 54).

Система мири-тапу — чифт-хане стала универсальным устройством землевладения и сельского хозяйства в Османской империи (140. 108, 109). Если с правовой точки зрения агент государства по получению податей мог собрать сколь угодно большой земельный холдинг (было бы пожалование), то с хозяйственной — земли всегда оставались устроенными по системе чифт-хане как крестьянские наделы и объединить их (вроде английского «огораживания») было невозможно.

Система мири-тапу — чифт-хане с верховной государственной собственностью на землю (которую подчеркивали К. Маркс и Ф. Энгельс) и крестьянскими семейными хозяйствами (в которых видели ее суть их продолжатели вроде А. В. Чаянова), а также со сквозным государственным регулированием (которым дополнили марксистов турецкие ученые, как Г. Иналджик) (140. 107, 143, 145) — стала разом государственным, военным, экономическим устройством Османской империи, «базисным» выражением ее идеологии, права и отношений между классами и общественными группами, а также фокусом личных материальных интересов.

В общественном устройстве она выразилась моделью «военного покровительства». Все, получавшие содержание от государства в виде тимаров или жалования (чиновники, армия, духовенство), получили «военный» статус аскеров, а все содержащие государство — статус податного сословия реайя (130. 245). «Классовой» эксплуатации в этой модели не было: вся она осуществлялась при «посредничестве» государства.

Тимарная система была впрямую связана с хозяйственным устройством мири-тапу — чифт-хане. Поэтому внедрить ее у Османов получилось лишь в регионах пахотного земледелия — на Балканах и в Анатолии. В регионах ирригационного земледелия вроде Египта и части Сирии, а также в пустынных регионах вроде Ирака и Аравии это оказалось невозможно. Но тимары были успешно применены в Венгрии, в Грузии, на Кипре, завоеванных уже в XVI в. (140. 156).

С античных времен в Средиземноморье размер налога на хозяйство типа чифт составлял 1 золотой (флорин, дукат). Таким же он продолжил существовать в Западноевропейском Средневековье и в Исламских халифатах. Мурад I продолжил традицию, оценив его в 22 серебряные монеты — «акче» по курсу около 1330 г. (140. 152).

Этот денежный налог с крестьянского надела — «чифт ресми» был «обычным» налогом — он регулировался не исламским правом. В отличие от подушной подати на немусульман «джизьи», поземельного зеката и десятины ёшюр для мусульман чифт ресми был прерогативой правителя — «ёрфи». Он мог передаваться другим лицам в собственность — «мульк» и для освоения «тёмлик» (140. 140) в религиозные фонды «вакфы», а также в качестве дохода-«дирлик» для несения военной и прочей службы (251. 120).

Мурад решил передать дирлик через пожалование тимарами — всадникам конницы для их вооружения, снаряжения и содержания.

Минимальная доходность тимара — «килидж» («меч») или «иптида» («начало») составляла 5000 акче в Румелии и 1500—3000 акче в Анатолии и считалась достаточной для того, чтобы владелец тимара вооружил и снарядил в поход себя лично. Тимар был минимальным земельным участком, выделяемым воину. Командиры получали наделы «зеамет» (доходностью до 100 000 акче), высшие чиновники — «хасс» (с доходом более 100 000 акче).

На каждые 3000 акче доходности тимара и 5000 — зеамета (свыше минимума килидж) его владелец должен был выставить одного вооруженного и снаряженного по тому же стандарту воина «джебелю» — «в доспехах». Надбавка «теракки» чаще всего выделялась за героизм в бою. По смерти владельца тимара килидж наследовался его годным к военной службе сыном, а теракки поступала в государственный фонд для перераспределения (251. 125).

Тимариоты должны были проживать в деревнях среди крестьян своего тимара для того, чтобы поддерживать законность, защищать их при появлении грабителей и следить за тем, чтобы земля надлежаще обрабатывалась. Самой реайе владеть оружием и обучаться его применению было запрещено (140. 171—172).

Вся военно-административная система Османов была построена из иерархии блоков, которые можно назвать «дворы» — от нижестоящего тимариота до самого султана. Лица, входящие в эту иерархию, получали «пожалование дохода» в виде тимара или поступлений из других источников или жалования из казны. Пожалование доходов предполагало, что их получатель будет иметь собственный «двор», состоящий из «свиты», которая будет непосредственно участвовать в выполнении им своих служебных обязанностей.

Простой тимариот, получивший село как базовое пожалование, был обязан выступить в поход сам вместе с вооруженным и снаряженным бойцом «джебелю» (если тимар был больше базовой нормы). «Санджакбеи» (командиры территориальных полков тимариотов), доходы которых превышали базовый в сотни раз, — должны привести с собой свиты в сотни джебелю. Значительную часть сил «санджака» (территориального полка) составляли не тимариоты сами по себе, а свиты командиров, прежде всего самого санджакбея. Дворы провинциальных наместников «бейербеев» и столичных везирей с доходом в несколько миллионов акче насчитывали по несколько тысяч человек, двор султана с доходом в 100 млн акче — 15 000 (176. 103).

Джебелю не рассматривались как наемники, но в действительности именно наемниками они были (271. 92). В свитах высокопоставленных санджакбеев и бейербеев, тимариотов с большими наделами-зеаметами — еще более наемниками, чем патриархальные боевые слуги мелких тимариотов.

Те и другие джебелю, как и рабы — «кул» османских вельмож, всегда мечтали «выйти» из военных свит, получить тимар, начать «новую жизнь» со своей семьей в собственном хозяйстве. Оставаться вечными наемниками и военными рабами джебелю и кулы не желали.

Правительство так же воспринимало их как естественный источник пополнения класса аскеров, наделяло их тимарами и продвигало на низовые должности в местной администрации. Значительная часть получателей тимаров были из числа кул — военных рабов либо джебелю, либо административных служащих вельмож (140. 71), которые получая назначения в провинции, «осаживали» свои свиты на землю.

Тимары стали прочной хозяйственной базой в обеспечении конницы — вместо прежних подачек султана и военной добычи. Тимариоты сами, за счет установленных правительством сборов с крестьян, финансировали свои вооружение и снаряжение и, в значительной степени, участие в военных действиях. Самим Османам тимарная система внесла определенность в численность их армий, ясность в их структуру, предсказуемость в уровень их боеспособности.