Flash-версия сайта доступна
по ссылке (www.shirogorov.ru):

Карта сайта:

Украинская война. Тебарра

ТЕБАРРА

 

В отличие от ортодоксального суннизма, мистическое мышление кызылбашей, приправленное шийей, включало в себя веру в перевоплощение — «танасух», а также в посещение этого света мертвыми — в виде «духов». Оба убеждения скрещивались в представлении о переселении душ умерших пророков и наставников в их живых наследников (235. 78). Очевидно, в Исмаила вселилось сразу множество «лучших душ»: от «истинного» халифа (брата и зятя Пророка) Али — до собственных предков Сафи-ад-Дина, Джонейда и Гейдара.

Исмаила считали предвестником Двенадцатого имама, воскрешением Абу Муслима — лидера движения Аббасидов, которое свергло династию «разложившихся» халифов Умайядов в VIII в. Многие его сторонники верили, что Исмаил поставлен выше формальных законов вроде шариата.

Несмотря на близкое родство, Исмаил не считал себя наследником Ак-коюнлу и тщательно дистанцировался от Узуна Хасана. Он лично убил одного из его потомков и приказал убить всех беременных женщин его рода — во избежание наследников (257. 160).

Исмаил предложил себя лидером туркменам восточной Анатолии, Северной Сирии и Ирана, недовольным «имперским засильем» Османов, мамлюков и Ак-коюнлу. Риторике имперской консолидации тех, других и третьих он бросил вызов своим революционным исламским экстремизмом — «гхулувв».

Гхулувв являлся наследником ранней идеологии религиозной оппозиционности сродни «манихейству» и «гностицизму». Политически он был преемником вечной вражды вольнолюбивых тюрок к существующим правителям. Идеи Исмаила были продолжением идей проповедника и бунтовщика учителя — «бабы» Исхака в Анатолии XIII в. Они были порывом к такому устройству мира, где туркмены могли свободно кочевать, грабить и веровать без оглядки на какую-либо власть извне, включая политические структуры и формальные законы вроде шариата (257. 159—160).

Исмаил представлял историю в традиции постоянных перемен: Бог через свои последовательные воплощения раз за разом приносит в мир новую идеологию — новые ценности и новые цели человечеству. Новая идеология всегда приходит как экстремизм по отношению к существующей идеологии. Она должна прокладывать себе дорогу, завоевывать души и менять мир через проповедь и вооруженным путем. Во главе новой идеологии, знаменем гхулувва является вождь — воплощение Бога и Пророк. В современном ему мире Исмаил считал тем и другим самого себя.

Сам Исмаил шиитом не был и не стал: он исповедовал экстремистский и мистический суннитский суфизм. Исмаил оставил Сафеви именно такой — для своих туркмен-кызылбашей. Их религиозные тексты — «буйруки» вполне выражают это.

Сафеви не стала «шиитским орденом», и Исмаил вовсе не сделал шиизм «официальной религией» своей империи (16. 120). Исмаил навязал шиизм суннитскому большинству покоренных персов Ирана как идеологию своей личной власти над ними. Персы оказывали ему сопротивление: многие из знати и духовенства эмигрировали, кое-где были попытки восстаний против «шиитизации», но Исмаил действовал с твердостью и жестокостью. Он лично стоял с саблей на пятничной молитве в главной мечети Тебриза, когда ее читали по-шиитски верующим, среди которых было две трети суннитов. Он был готов ринуться в толпу по малейшему признаку недовольства (309. 58—59).

Исмаил руководствовался как политическим расчетом — четко обособить население своей державы от соседних турок и узбеков, так и мистическим стремлением совершить революцию. Он навязал шиизм оседлому населению, так же как внушил кочевым туркменам — Сафеви. Для того чтобы идеологические различия между туркменами и персами стерлись — потребуется весь XVI в. (257. 161; 74. 159).

Исмаил внедрил в шиизм «тебарру» — проклятия в адрес Абу Бакра, Умара и Усмана, трех первых исламских халифов. Проклятий они заслужили за гонения на семью Пророка, которую олицетворяли Али и Фатима, чьим потомком себя провозгласил Исмаил. Персидскому духовенству — «улеме» деться было некуда: большая его часть приняла шиизм, несогласные — были перебиты или бежали.

Возмущенный той крайней жестокостью, с которой кызылбаши обращались с суннитами, Баязид II прислал зимой 1504/05 г. посла в лагерь Исмаила под Исфаханом с выговором шаху. В ответ Исмаил сжег пару суннитов прямо на глазах посла, а ему самому набил рот «грязной» свининой (19. 87).

В 1507/08 г. Исмаил с армией кызылбашей двинулся на эмират Дюлкадир: он не спрашивал разрешения у Баязида II пройти туда через османскую территорию, как не спрашивал у мамлюкского султана аль-Гаури разрешения пройти через Сирию, возвращаясь назад. Подавить брожение в Восточной Сирии мамлюкам не удавалось так же, как Османам — бунты в эмирате Караман. В боях с туркменской кочевой конницей мамлюкская — оказалась не столь уж непобедимой. Мамлюки не добились там ничего, кроме потери своего военного престижа и дорогостоящих, трудно восполнимых воинов.

В Каире приближение шаха вызвало панику. Аль-Гаури не просто опасался Исмаила, а боялся, как Баязид II: он попросту растерялся. Тот и другой с готовностью проглотили выходку шаха — лишь бы он проскочил быстрее. Баязид выслал армию, включив в нее самые надежные части тимариотов и янычар, — она «висела» поблизости от Исмаила, не решаясь атаковать. А аль-Гаури, мобилизовав свои силы, не выступил вовсе (49. 65—66). Раздразнить десятки тысяч сторонников Исмаила в Анатолии и Сирии они боялись больше, чем унижения своего суверенитета и «чести».

Над Турцией грозно нависла опасность повторения того сценария, что разыграл за 100 лет до того Тимур под Анкарой. Теперь зараженные Сафеви туркменские племена могли в решающий момент выйти из-под власти Османов, поддержать кызылбашей — Исмаил мог отторгнуть у них всю Анатолию, отбросить их, как то сделал Тимур, в чужую Европу.

Без союзников, без внутренней опоры — в критические годы формирования державы Сефевидов Баязид II выступить не решился. Он лишь рассылал письма вождям схватившихся партий Ак-коюнлу, призывая отставить распри и совместно выступить против кызылбашской угрозы. Он обещал им любую помощь оружием, деньгами, советниками (290. 305). Вотще.

Баязид II собрал и выставил армию в регионы, пограничные с «внешними» кызылбашами Исмаила — но не вмешался. Он пытался перекрыть границы — впустую (290. 307). Кызылбаши ходили в своих военных кампаниях по Восточной Турции, как у себя дома. Эта территория была населена кочевниками — для них границ не существовало. Значение имела лояльность того или иного племени, а к началу XVI в. — три четверти малоазийских туркмен оказались лояльны Исмаилу, признавали себя под его властью, государственной и/или духовной. Красные шапки они надели все сплошь. Более того, именно кызылбаши находящейся под Османским суверенитетом Центральной Анатолии составили основные боевые силы Исмаила и руководство его движения.

Османы были лишены поддержки местного населения и местных войск. Войска же, высланные из Стамбула — Балканские сипахи и янычары, были изолированным «оккупационным» меньшинством. Вновь, как его тезка и предшественник при Тимуре, Баязид II не мог положиться на свой собственный народ — турок, только на сипахов и янычар, которые принадлежали к другой культуре (больше персидской и арабской, чем тюркской), говорили на другом (хотя и похожем — «оттоманском») языке, а янычары вдобавок были сербы, греки, албанцы, кто угодно — но не турки.

В отчаянии Баязид II даже выкупал у торговцев монеты, которыми расплачивались посольства Исмаила, чтобы не разошлась «ересь», отчеканенная на них (290. 332): «Али — друг Аллаха», его раб — Исмаил, и имена двенадцати имамов (309. 58).

Даже приближенные Баязида II, даже его сыновья и внуки, служившие наместниками в угрожаемых кызылбашами провинциях, не верили, что османские армии, распропагандированные Сафеви, двинутся против Исмаила, не встань во главе мобилизации и похода сам Баязид II. Но Баязид II своевременно «заболел ногами». К 1507 г. боль в ногах и стопах султана достигла такой степени, что он не мог участвовать в кампаниях (290. 348). И он старался не называть сторонников Исмаила «кызылбашами», чтобы не раздражать шаха — он предпочитал нейтральное «суфии» (290. 522).

Но суфии по отношению к кызылбашам-туркменам было лишь внешне не обидной, а на деле — язвительно меткой кличкой. Движение суфиев — «носящих шерсть» (то есть овчины), возникло в Багдаде в IX—X вв. как группа «обращенных в себя» мистиков-аскетов, стремящихся стать ближе к Богу путем различных духовных упражнений.

Кызылбаши, приверженцы Исмаила, были кочевыми туркменами и курдами. Они «носили шерсть» точно так же, как суфии: вывернутый вверх или наружу (по сезону) «костюм» из овчины был их основной одеждой. В этом смысле «суфии» говорило не об их молитвенном мистицизме, а об их дикости.

Ум Исмаила был не менее тонок, чем ум Баязида: иронию султана он понял и отвечал ему взаимностью. Посылая Баязиду отрезанные головы его союзников, шах неизменно называл султана «отцом», а головы — «отчетом», чтобы «отец» «радовался», как «сын» взрослеет. А его гонцы подносили султану в подарок монеты, чеканенные во имя Исмаила, — с его «вызывающими» титулами и «еретическими» надписями (49. 62).

Баязид II радовался — хотя бы тому, что Исмаил со своими кызылбашами отвлечен то Узбеками, то Ак-коюнлу, то еще кем-то вдалеке — в Иране, Ираке, Закавказье, Хорасане. Свои внутренние кызылбаши грозились выдернуть из-под него Анатолию со дня на день. В 1511 г. грандиозное восстание «турок-бандитов» против Османов в пользу Исмаила поднял Карабийиклиоглу («Сын черноусого») Хасан Халифе.

Дервиш Хасан Халифе был одним из ближайших соратников шейха Гейдара. Он проповедовал Сафеви и аскетично жил в пещере. В той пещере вырос его сын, прозванный «Шах-кулу» — «Раб шаха» (Исмаила) (290. 367). От турок он получил более емкое прозвище «Шайтан-кулу» — «Раб черта».

В том же виде нии Деде Мухаммада, в котором Исмаил получил меч Двенадцатого имама, сам Деде получил кинжал Исмаила — чтобы вручить анатолийским кызылбашам. Деде был учеником Хасана Халифе. Чудесный кинжал попал к Шах-кулу. Тот сразу стремился не столько к духовной власти, но к земной. Он заявил, что «саадет»-«поцелуй Бога», дарованный Османам, — «кончился» (290. 370). Он объявил себя наследником Османского престола во имя шаха Исмаила, как «наместника Махди» и «хозяина Пришествия».

Духовную структуру Сафеви в Анатолии восставшие использовали как политическую и военную организационную структуру. У Антальи собранная Шах-кулу армия в 4500 бойцов напала на свиту принца Коркуда, вернувшегося из изгнания в Египте. В ее составе были не только кочевые туркмены, дервиши и кызылбаши, но также местные помещики-«тимариоты». Они теряли землю в пользу взяточников, капыкулу и бывших балканских христиан-«войнуков», которых Османское правительство все в большем числе рассаживало по Анатолийским провинциям в благодарность за их преданность.

Шах-кулу двинулся на Запад, громя гарнизоны и власти — вскоре его армия разбухла до 20 000. У города Кютахья он нанес поражение наместнику-«бейербею» провинции-«эялета» Анадолу (Анатолии) Карагёз-паше. Самого бейербея поймали, обезглавили, содрали с него кожу и поджарили на вертеле, как сочный кебаб. Повсюду восставшие грабили не желавших примкнуть к ним мусульман и «нарушали их целомудрие» (290. 359—360).

Войска принца Коркуда восставшие разгромили под Алашехиром (290. 390). Сам принц в панике заперся в замке Маниссы. Дорога на Бурсу и Стамбул была восставшим открыта. Вся Анатолия была едва ли не потеряна для Османов — захвачена Шах-кулу в пользу Исмаила.

Командовать правительственными войсками против Шах-кулу был назначен великий везирь Хадим Али паша, который соединился с войсками старшего сына Баязида II — Ахмеда (101. 220—221). В составе его армии были дворцовая конница, янычары и конница-сипахи Румелии (Балкан) — рабы султана и бывшие христиане, как на подбор. Хадим Али считался сторонником Ахмеда. Как и cам Баязид II, он рассчитывал использовать подавление восстания Шах-кулу для продвижения Ахмеда на престол.

Хадим Али и Ахмед преследовали восставших до Сиваса, где нагнали в июле 1511 г. и навязали бой (19. 95). Принц Ахмед с частью войск «отстал», Хадим Али был убит, но восставшие все-таки разбиты. Шах-кулу нигде не нашли: то ли земля разверзлась, то ли раскрылось небо — послушные ему духи-«джинны» унесли его в неизвестность (290. 371). Уцелевшие из восставших скрылись во владениях шаха Исмаила, пленные — кто не вырезан, были вывезены в недавно захваченный Пелопонес.

Восстание Шах-кулу было лишь крупнейшим из множества бунтов во имя Исмаила в Анатолии — вся Анатолия была сплошным бунтом. В 1512 г. в Амасьи восстал за шаха Мурад, сын принца Ахмеда. Несмотря на увещевания отца, с несколькими тысячами бойцов он присоединился к местным кызылбашам во главе с неким Кара Искендером, сжег вместе с ними Токат и направился ко двору Исмаила. А кызылбаши выдвинулись к Сивасу, перехватили высланного Ахмедом в погоню за сыном с 15 000 бойцов везиря Синана пашу, разбили его войско, а затем также ушли в Персию (19. 97—98; 290. 487).

При подавлении восстания Шах-кулу регулярные столичные войска показали себя боеспособнее туркменского кочевого сброда, но все же — при хорошей организации, со своим фанатизмом и яростью туркменская конница не была легким противником. А шах Исмаил только тем и занимался, что поднимал дух и совершенствовал боевую организацию кызылбашей, возрождая в туркменской коннице ту стройность и тот порыв, которые приносили ей в прошлом столько побед. Исмаил обещал быть сложным противником, едва ли не необоримым.

Военная организация кызылбашей базировалась на традиционной тюрко-монгольской десятичной системе, с начальником на каждой иерархической ступени: десятник «онбаши», сотник «юзбаши», командир тысячи — «минбаши». Более крупные военачальники ранжировались по возрастающей: «бей», «солтан», «хан» — они назначались из «амиров». Амиры были вождями племен-уймаков — командирами боевых групп кызылбашей. Им же вручалось управление провинциями и выдавались земельные наделы «союргалы», обрабатываемые оседлыми крестьянами — персами, а также целые кочевья для их племен «икты» — «тиулы».

Особое значение в армии Сефевидов имели «горчи» («курчи») — всадники из различных племен, избранные за свою воинскую доблесть: они находились в прямом подчинении шаха, их служба оплачивалась из его казны. У Исмаила было 1500 горчи, в отличие от османских капыкулу они не были рабами и были туркменами, они не были чужды племенам кызылбашей, но преданны лично правителю (257. 169).

Амиры и «аксакалы» — вожди родов и воинских групп внутри племен, имели такие же собственные отборные воинские подразделения — «нёкяр». Все остальные кызылбаши несли службу по одному воину от двух-десяти семей, в зависимости от военной кампании и масштабов мобилизации (263. 47).

Кызылбаши довели до совершенства традиционные тюрко-монгольские тактику и приемы боя. Их главным оружием был составной лук: после обстрела противника с высоким темпом и завидной меткостью, кызылбаши наносили удар копьями и саблями — для ближнего боя они имели доспехи из металлического или кожаного шлема с защитой щек и шеи, кольчуги или кирасы из нашитых на кожаные доспехи металлических пластин, круглые монгольские щиты. Они скакали на небольших конях, в седлах с высокими стременами для стрельбы на скаку, их силой были организованность, внезапность и подвижность.

Армия кызылбашей состояла из 32 племен-уймаков (263. 46). Ее боевой порядок строился в соответствии с их иерархией — в которой высшими считались племена «Шамлу» и «Устаджлу». Лидер ведущего уймака становился «амир аль-умаром» (главнокомандующим) и «вакилом» (первым министром).

Для того чтобы не выпустить из рук ни центральную, ни местную администрацию, в племенах кызылбашей выдвигались по два вождя: один из них находился в провинции, другой при дворе. По военному регистру 1530 г. уймаки могли выставить 84 900 — 105 800 бойцов (257. 171). То была армия, числом сравнимая с османской, но гораздо более преданная своим вождям и яростная в бою.

Тактически армия кызылбашей делилась на два крыла, по 16 племен в каждом (263. 46). Задача крыльев заключалась в связывании сил противника фронтальным нападением, чтобы затем обойти с флангов и ударить с тыла. От полководца и командиров требовалось не только руководить боем, но лично вести бойцов, обладать завидным воинским мастерством и быть вождем в харизматическом, божественном смысле. Именно таким вождем, воином и пророком был Исмаил.

Среди кызылбашей «светская» власть являлась общим достоянием вождей их «племен». Это делало еще более значимой сакральную власть стоящего во главе движения Сефевида. Именно мистический характер власти «Совершенного Руководителя» (74. 157) в корне отличал движение кызылбашей-Сафеви от движения Османов-гази, где власть лидера была династической (235. 78). Исмаил же был «печатью Пророка», абсолютной Истиной и инкарнацией Бога (74. 157).

Кое в ком из кызылбашей вера в сверхъестественные способности Исмаила дошла до того, что они выходили биться невооруженными, всерьез рассчитывая, что их защитит и даст им победу — мистическая сила Исмаила. Если турки-гази просто приносили человеческие жертвы (235. 71), складывая отрезанные головы врагов в пирамиды, то (как панически верили враги кызылбашей) те врагов съедали (235. 79). В османских хрониках: кебабы-гриль из Ак-коюнлу, туркменских беев, турецких чиновников и прочих врагов были их любимым лакомством после успешной битвы (290. 361—362).

Единственным противником, который пока не боялся Исмаила и его кызылбашей, были Узбеки — отколовшийся от Золотой Орды и сместившийся в Среднюю Азию союз татарских племен «Узбеков» во главе с ханом Шейбани Мухаммедом. Шейбани был ревностным суннитом, но главное — он был чингисидом и потому считал себя много выше как Тимуридов, которые еще что-то значили в его глазах как потомки Завоевателя Мира, так и Исмаила, который как сам дервиш и потомок дервиша-курда в его глазах вообще ничего не значил.

Тимуридов Шейбани нещадно избивал и преследовал, пока не отобрал у них всю Среднюю Азию с Хорезмом, Хорасаном и Мавераннахром, а затем стал выдавливать из последних владений в Афганистане. Возможно, «свеча Тимура погасла», когда Мухаммед Шейбани (как он сам хвастался) «подул словно утренний ветер» (100. 104), но «свеча» шаха Исмаила от этого «дуновения» только разгорелась пуще прежнего.

В 1509 г. Мухаммед Шейбани потребовал от Исмаила прекратить тебарру, раскаяться в шиизме, совершить «очистительный» хадж в Мекку и оглашать свое (Шейбани) имя по всей Персии как повелителя в пятничной молитве «хутбе». Исмаил, покоряя Северный Иран от Тебриза, двигался навстречу Шейбани. Ставкой встречи был Хорасан. В декабре 1510 г. противники сошлись под Мервом. Суфийский порыв кызылбашей оказался мощнее монгольского заряда узбеков. Они были разбиты наголову, а голову убитого Шейбани Исмаил приказал отрезать.

Из черепа хана шаху сделали оправленную золотом чашу. Саму голову, набив соломой, Исмаил послал сувениром султану Баязиду II. Головы прочих высокопоставленных узбеков он выслал их друзьям-мамлюкам (19. 93) — в мешке, не тратясь на столь дорогую упаковку.

Проекты

Хроника сумерек Мне не нужны... Рогов Изнанка ИХ Ловцы Безвременье Некто Никто

сайт проекта: www.nektonikto.ru

Стихи. Музыка Предчувствие прошлого Птицы War on the Eve of Nations

на главную: www.shirogorov.ru/html/

© 2013 Владимир Широгоров | разработка: Чеканов Сергей | иллюстрации: Ксения Львова

Яндекс.Метрика