Украинская война. Мисюрь Мунехин выводит псковских пищальников

ЧАСТЬ 6. ТРИЖДЫ СМОЛЕНСК. ОРША 1514

Глава 5. Мисюрь Мунехин выводит псковских пищальников

 

М. Л. Глинский присоединился к триумвирату ближайших советников Василия III. Идея Западнорусского государства под протекторатом Москвы потерпела фиаско, но неутомимый Глинский продолжал «болеть» ею — теперь своей целью он сделал подготовку русской армии к захвату Смоленска. Глинский заручился обещанием Василия III передать ему Смоленск в качестве столицы собственного удельного княжества и работал над достижением этой цели неустанно. Для перевооружения и тактической перестройки русской армии он вовсю использовал свои связи в Империи и Тевтонском ордене (487. 134). Перешедшие с ним в Россию «литовские» военные специалисты служили опорой этих перемен (88. 48—49).

Ход войны в Прибалтике и Литве в 1502 г., сражения 1506 г. под Казанью, начавшиеся в 1507 г. пограничные схватки с Крымом и ход войны с Литвой 1507—1508 гг. очевидно проявили, что «окно» военного превосходства, которое открыли России преобразования Ивана III, становится все теснее. И в то же время стало очевидно, что соседи России, каждый по-своему, находят средства противодействия возросшей русской мощи.

Василий III, Вассиан Патрикеев, М. Глинский и Д. Щеня чувствовали это. Вопрос со Смоленском надо было решать, пока окно военного превосходства не захлопнулось окончательно. Они ставят перед собой две задачи, решение которых, как казалось, может отсрочить намечавшийся военный кризис. Первая — совершенствование артиллерии, необходимой для взятия крепостей. Вторая — формирование современной пехоты, способной штурмовать крепости на Западе и вести оборону укрепленных линий на Востоке. Современная артиллерия и вооруженная огнестрельным оружием пехота — то, чего, по их мнению, не хватало русской армии.

Впечатленное действиями Плеттенберга в Ливонии в кампаниях 1501—1502 гг., русское правительство переориентирует военно-техническую политику и направление трансферта военных технологий. Восточный опыт был признан полностью (успешно) реализованным, исчерпанным в повышении боевой эффективности войск — поместной городовой конницей. Итальянские идеи войны с опорой во взятии крепостей на артиллерию больших калибров и на тяжелую конницу — в полевых операциях были признаны отсталыми.

Россия переориентируется на передовой северогерманский военный опыт с применением против крепостей концентрического скоростного огня артиллерии средних калибров, с развертыванием в полевой и осадной армиях пехоты, вооруженной ручным огнестрельным оружием (пищалями-аркебузами) с фитильными замками, и артиллерии малых калибров непосредственной поддержки войск. Военному сотрудничеству с Североевропейскими странами способствовало распространение в них протестантизма, а значит — совместное противостояние католичеству как общему недругу.

Четырнадцатилетнее перемирие с Ливонским орденом, заключенное сразу после «Вечного мира» с Литвой, напоминало скорее не перерыв в войне, а союз. Этому способствовали сближение России с Империей (особым субъектом которой был Ливонский орден) и с Тевтонским орденом («младшим братом» которого был Ливонский).

Тевтонский орден находился с Польшей в натянутых отношениях: его новый магистр Фридрих Саксонский отказывался принести ее королям присягу (оммаж) за свои прусские владения — и имперский Рейхстаг в Вормсе 1495 г. поддержал его. Война с Польшей для тевтонских «братьев» была неизбежной — в условиях польско-литовской Унии больше, чем кто-либо, они нуждались в прямом военном союзе с Россией. Сближение было долгим, но уверенным.

Несмотря на замирение Ягеллонов и Габсбургов (Империя была сюзереном Ордена), союз все же был заключен в 1517 г. в Москве послом Ордена Дитрихом Шомбером (403. 179). И он не остался на бумаге — вылился в совместное наступление на Польшу и Литву. Союзникам удалось добиться своей цели. Они разобщили Польшу и Литву: польский Сейм отказал Литве в помощи ввиду тевтонского наступления (403. 182), литовцы не пришли на помощь полякам в его отражении.

Император Максимилиан оказался заинтересован в дружбе с Россией не вдруг. И заботила его не столько мифическая общехристианская коалиция против турок, сколько конкретный вопрос наследования Венгерской и Чешской короны вслед за королем Владиславом. Владислав и венгерские сословия больше склонялись (в случае смерти его сына Людовика Лабоша без потомства) передать венгерскую корону местному клану Заполья через брак дочери короля Анны с Яношом Заполья, сыном влиятельнейшего трансильванского магната Стефана Заполья. Владислав, покровитель Сигизмунда I в юности, теперь опирался на поддержку Польши. Ее король Сигизмунд, сам женившийся на сестре Яноша — Варваре, потакал этому. Как противовес Ягеллонам, император привлек на свою сторону Россию. Он вспомнил свой договор с Иваном III 1491 г. о совместной борьбе с Ягеллонами — с Польшей и Венгрией. В 1506 г. в Москве под предлогом заботы о ливонских пленниках побывал посол императора Юдок Гартингер. Тогда же 20-тысячная армия Максимилиана заняла Прессбург (Посожь): под ее давлением венгерские сословия вынуждены были подтвердить наследование престола одним из внуков Максимилиана — Карлом (ставшим вскоре королем Испании) или Фердинандом (им стал Фердинанд) через его брак с Анной (666. 118). Польша, занятая предстоящей войной с Россией, вмешаться не посмела.

Анна Янушу Заполья не досталась. Лишь под старость лет он женился на Ягеллонке — дочери Сигизмунда и второй его жены Боны Сфорца — Изабелле.

Тесный союз Империи и России так и не заработал. До союзных действий русской и имперской армий против Ягеллонов дело не дошло. Но путь к возобновлению ганзейской торговли, к трансферту в Россию северогерманских военных технологий — был русско-имперским сближением проложен.

Военно-технические реформы Василия III, Вассиана Патрикеева, Щени и Глинского сопровождались организационными мерами. В 1508 г. был введен чин оружничего (первым стал А. М. Салтыков, вторым — Н. И. Карпов, оба из старых боярских родов). Оружничий ведал не только личным вооружением великого князя в Кремле и в походах, но также главным оружейным производством и арсеналом — Московской Оружейной палатой (640. 102).

В короткий срок новой службе удалось наладить выпуск современного вооружения — пушек и пищалей (аркебуз), а также пороха. Для этого привлекались не только иностранные специалисты, но также ввозились из-за рубежа материалы и сырье — те, что отсутствовали в России (цветные металлы, природная калийная селитра, квасцы), и те, изготовление которых не успевало за потребностями войск. Проводниками заимствований служили как политические контакты на Западе, так и обширные торговые связи Москвы, Новгорода, Пскова, Твери и западнорусских земель (667).

Для приготовления пороха требовалась калийная селитра, месторождений которой не было ни в Европе, ни в России. Импортировать природную калийную селитру из Индии было далеко и дорого (эта цель была одной из главных в «Хождении за три моря» Афанасия Никитина — и она не была достигнута). Чтобы изготовить калийную селитру искусственно, требовалась кроме поташа (белый древесный пепел) азотная кислота, а для ее получения нужны были натриевая (кальциевая) селитра, купорос и квасцы.

Натриевая селитра в России была — ее можно было получить на солевых промыслах (и Строгановы получали ее в неограниченных количествах). Квасцы же оставались всемирным дефицитом, причем не только в военном деле: они требовались также в текстильной промышленности для покраски тканей и в кожевенной — как дубящее вещество. Квасцы были монополией сперва Византии и Венеции, а затем, после завоевания рудников турками, — Ватикана. Первоначально русские закупали готовый порох, затем его компоненты, затем квасцы — в Европе. Так же как сперва закупали в Европе готовые пушки и пищали, а затем — необходимые металлы, нанимая для их изготовления европейских мастеров. Именно поэтому балтийская торговля и ливонский транзит были так важны в русском военном деле (625).

К 1514 г. полномасштабное возобновление русско-ганзейской торговли было подтверждено договором, который Новгород заключил с семьюдесятью ганзейскими городами (от их имени действовали Ревель и ряд других городов Ливонии). В Новгороде был возобновлен ганзейский двор, но момент оказался не самым благоприятным.

Белка, наводнившая Новгород серебром в XV в., выпала из приоритетов европейского спроса. На первый план вышло сельхозсырье: воск, пряжа, лен, конопля, шкуры, кожи, ворвань. Европейский спрос на них был активным, но белку он заменить не мог. Меха откатились до объема в 5 % новгородского экспорта. Налог мехами с Двинской земли пришлось переводить в деньги и зерно (144. 83—84, 104). Новгород перестал быть внешнеторговой столицей Руси.

С подачи Бургундского двора в аристократической моде Европы белку сменили роскошные соболь, куница, горностай. При Османском дворе они стали символом статуса и почета. Турецкое правительство перешло к их оптовым закупкам в Москве за золото и серебро, выделяя на эти цели по 500 000—600 000 серебряных и 10 000 золотых акче в год (эквивалент 8000—9200 рублей). К середине XVI в. инфляция разогнала цены на меха вдвое. Экспортным центром новой меховой лихорадки стала Москва (144. 103—104, 165—166). Соболь, куница, горностай также финансировали перевооружение русской армии и формирование в ней новой пехоты в начале XVI в., как в конце XV в. белка — подъемные испомещенным в Новгороде бойцам московской конницы.

Ганза гарантировала «чистый путь» — свободу русскому мореплаванию на Балтике (403. 157). Союзные отношения (против Польши и Швеции) и торговые связи России с Данией были закреплены в договорах 1506 и 1516 гг. Датские купцы получили право открыть дворы в Новгороде и Ивангороде (403. 178), русские — право свободного прохода на своих и арендованных судах через Зунд.

Доступ к военно-техническому сотрудничеству с Западом был широко открыт. В русской оружейной школе внедряются последние европейские инновации: запирание казенной части ствола ручной пищали винтом (что значительно улучшило качество обработки ствола и резко повысило баллистические свойства ручного огнестрельного оружия), целик (железная колодка с прорезью) добавился к мушке (отростку в конце ствола) как прицельное приспособление. Уменьшился калибр ручных пищалей (до 20—29 мм), увеличилась длина их ствола (до 25—30 калибров). Выстрел стал много более мощным и точным (495). Русские ручные пищали становятся достаточно совершенным оружием пехоты.

Кроме оружия в той военно-технической реформе, что проводили в Москве, важно было сформировать способные применить его войска. Если развертывание артиллерии требовало сравнительно небольшого количества людей, но высококвалифицированных, высокооплачиваемых, то войска, вооруженные ручным огнестрельным оружием, должны были иметь много большую численность. И должны были быть пехотой.

Вооруженная луками и холодным оружием поместная конница для этого очевидно не годилась. В тактике конного боя огнестрельное оружие начала XVI в. было как малоэффективно, так и практически неприменимо. В то же время огнестрельное оружие требовало от бойцов определенных технических навыков. Сельские помещики — дети боярские, большинство конницы — такими навыками не обладали. Шансов найти подходящих людей среди крестьян было еще меньше.

Поражения в Ливонии 1501 г., неудачная осада шведского Выборга в 1495 г. и Смоленска в 1502 г. очевидно показали, что, несмотря на рост численности, дисциплины и боевой подготовки конницы благодаря поместной и разрядной реформе, одна лишь эта конница не может обеспечить решительной победы в войне на западе и северо-западе. И под Смоленском и под Выборгом русская армия активно применяла артиллерию и добилась разрушения части городских укреплений. Но штурм, зависящий от действий пехоты, там и там оказался неудачен (425. 81; 302. 429).

Первым способом влить в русскую армию пехоту, вооруженную огнестрельным оружием, было привлечение наемников — внутри страны или извне. Василий III, Щеня, Вассиан и Глинский хорошо знали о роли наемников в европейских войсках. Они видели, что лучшая ливонская, польская, шведская пехота является наемной. Причем наемной не из самих этих стран, а из земель с более высокой военной культурой — из Империи.

Русское правительство не было наивным в том, сколько «это» стоит. В проекте договора с великим магистром Тевтонского ордена Альбрехтом против Великого княжества Литовского 1517 г. предполагалось, что Россия будет оплачивать наем и содержать 10 000 пеших и 2000 конных наемников в войске Ордена (665. 126). 1000 пехотинцев в 1519 г. Москва действительно проплатила (403. 202). В 1507 г. датский король Иоганн закупил пушки, набрал в Шотландии пушкарей и переправил в Россию (403. 223). В 1513 г., при посредничестве имперцев и ливонцев, в Германии был нанят отряд аркебузьеров, в Италии — артиллерийские специалисты. Через Любек, морем, вместе с орудиями и аркебузами, их ввезли в Россию (403. 153—155).

Не ограничившись иностранцами, реформаторы стали создавать в России собственные наемные части пехоты, вооруженной огнестрельным оружием. Первую такую часть набрали в Москве: 1000 «казенных пищальников» сопровождали великого князя в походе на Псков 1510 г. и (вместе с 1000 новгородских помещиков) — были оставлены в нем гарнизоном (544. 36).

Главной проблемой наемных пехотных частей была их низкая численность. При слабом знакомстве населения даже в городах с огнестрельным оружием (и при слабом развитии технических знаний вообще), при господствующем в обществе идеале разделения обязанностей (в котором военная служба относилась к долгу детей боярских) — в России не было базы для набора необходимого числа наемников.

Наем в Европе кроме трудностей, связанных с расстоянием, настороженностью к диковинной России и польской пропагандой (651. 116, 118), осложнялся высоким спросом на наемников в самой Европе. Уже втянув весь свой военный потенциал в Итальянские войны и покорение Нового Света, в начале XVI в. Европа вступала в эпоху религиозных схваток, ближайшая из которых — война Шмалькальдской лиги — была не за горами.

Единственным доступным решением было вооружить пищалями последнюю в русской армии боевую пехоту — псковское (еще воевавшее) и новгородское (еще живое в памяти) городское ополчение, соответствующе их реорганизовав. В Новгороде и Пскове традиция военной службы городского населения по призыву в боевых частых еще не успела забыться. В России эти города были передовыми по развитию образования и техническим навыкам. И наконец, они были крупными по числу населения — в отличие от свободных северных общин Галича, Углича и других, здесь можно было сформировать действительно многочисленную пехоту.

Псковичи были более, чем жители других русских городов, знакомы с ручным огнестрельным оружием еще потому, что сперва видели его в действии против себя в руках немецких наемников Ливонского ордена, а затем начали закупать в соседних Ливонии и Швеции для войны и охоты. После закрытия Ганзейского двора в Новгороде значение Пскова в русской балтийской торговле резко возросло (403. 114). Путь трансферта военных технологий из Европы в Россию пролег через Псков. Одновременно со сменой европейских лидеров в технологии вооружений и военном деле итальянские военные советники и оружейные специалисты в России и сменяются германскими (491. 107).

Провести в Пскове военную реформу в условиях его особого политического статуса вне русского государства, при фактическом самоуправлении во всех вопросах, кроме внешней политики — было невозможно. В 1510 г. Псков был присоединен к России: вече, правительство посадников, другие особые структуры власти в нем — ликвидированы, вечевой колокол снят, городом и его ополчением стали полностью управлять московские наместники.

В отличие от Новгорода и Твери Пскову нельзя было предъявить обвинений ни в пролитовских или прокатолических симпатиях, ни в каких-либо других мятежных замыслах. Василию III потребовалось использовать его военный потенциал — он сделал это бесцеремонно. Князь А. В. Ростовский, победитель в 1501 г. под Мстиславлем — привел город к присяге (395. 177). На 1511 г. наместниками, руководившими политической и военной реформой в Пскове, стали близкие Василию III Г. Ф. Давыдов и И. А. Челяднин, следом — И. В. Шуйский, брат В. В. Немого Шуйского, один из видных военных вождей.

Великокняжеским дьяком в Пскове служил М. Г. «Мисюрь» Мунехин, тот самый, кому были адресованы знаменитые послания старца Филофея с завораживающей до сих пор теорией «Москва — Третий Рим». Мисюрь («Египтянин») Мунехин был в Пскове более влиятельной фигурой, чем часто меняющиеся воеводы. Как доверенное лицо Василия III, он отвечал за связи с Тевтонами, Ливонией и Империей, необходимыми для перевооружения армии (403. 360), представлял великого князя в борьбе ливонских протестантов и католиков, партий магистра Ордена и Рижского архиепископа.

В его лице старец Филофей имел не просто читателя (даже будь он единственным Читателем), а правительственного деятеля, воплотившего его идеи в политической и военной реорганизации Пскова. Филофей утверждал Россию именно как (Третий) «Рим», а не Второй Константинополь. В Москву перешла сама суть «вечного царства», а не (ненужные) права на его наследие (601. 267). Как мало кто в русском Ренессансе — образованный разносторонне и глубоко, Мунехин не мог не услышать в этом призыве старца не только духовной тождественности России с «Первой» империей, но и тождественности государственной.

Рим, с его армией обязанных военной службой всадников-землевладельцев и полунаемной-полупризывной регулярной пехотой граждан, стал прообразом того военного переустройства Пскова, которое он провел. Вместе с И. В. Шуйским Мисюрь Мунехин участвовал в походах реорганизованной псковской армии против Литвы и видел свое детище: псковскую поместную конницу и псковскую огнестрельную пехоту — в боях.

Использование псковичей с холодным оружием в традиционной структуре, как показал опыт последней Ливонской войны, потеряло смысл. Вместо конного и пешего ополчения, организованного по городским районам-концам, в Пскове и в Новгороде формируется пехота, основным оружием которой вводится огнестрельное — аркебузы-пищали. Способом ее комплектования становится призыв среди горожан (посадского населения) по разнарядке.

В 1512 г. с 6500 псковских «дворов» были набраны 1000 пищальников (396. 203). Их десятичная структура: сотни и тысячи — больше сродни структуре поместной конницы, чем старой городской общинной пехоты. Но в отличие от них обеих, и от помещиков, и от ополченцев, призванные пищальники получали жалованье из государственной казны — оно роднило их с наемным, профессиональным войском.

Навряд ли великий князь со своими советниками, проводя ту реорганизацию, закупив вооружение и снаряжение, не предприняли необходимого обучения городских призывников, не познакомили их с оружием, боевыми приемами, тактикой боя. Судя по той готовности, с которой в 1510 г. пятьсот новгородских пищальников выступили на Псков, а в 1512 г. тысяча псковских — на войну с Литвой, это были подготовленные, слаженные части.

И наконец, кроме нового передового вида войск — вооруженной огнестрельным оружием пехоты в современных войнах, особенно в осадной войне, армия нуждалась в пеших вспомогательных частях (инженерных, транспортных). Они были созданы Василием III через возврат традиционного на Руси призыва сельского населения. Для избежания внутреннего конфликта с поместной системой он велся в «черных» общинах — на доменных государственных и дворцовых землях, а также среди монастырских крестьян. Базой для призыва стала испытанная единица налогоообложения — соха, учитывающая размеры земельных участков, их плодородие, обеспеченность рабочими руками и другие факторы доходности. Выставившая ратника соха была обязана вооружить, оснастить и обеспечить его.

Как пищальники из горожан-посадских, посошные пехотинцы из крестьян были призывным войском. И как пищальники, они получали плату за службу из государственной казны. Посошная пехота (посоха) стала вторым новым пехотным компонентом, внедренным в русскую армию к схватке за Смоленск.