Flash-версия сайта доступна
по ссылке (www.shirogorov.ru):

Карта сайта:

Изнанка ИХ. Часть 3. Глава 2. Пузыри

2. Пузыри

 

Шеин продрог до костей и от дрожи проснулся. Он спал нагишом, подтянув колени к подбородку и охватив их руками. Еще пару часов назад – по возвращении из ресторана – Шеину было жарко, душно, потно: он швырнул в угол раздражающе-колючее одеяло и насквозь распахнул во двор облупленные створки окна. А теперь в комнате стало так свежо, что на полу местами не таял мелкий и жесткий крупяной снег. Снег был редкий, но сухой и легкий – ночь напролет порывистый ветер набивал его во всякую щель, не то что в громадный провал окна.

Еще не открыв глаза и как следует не проснувшись, Шеин шарил на кровати скомканную простыню и пытался завернуться в нее. Он сжимал веки, оживлял ушедшие отрывки прерванного сна, надеясь возвратить, но безрезультатно. Сон не возвращался – холодно. Чтобы избавиться от отвратительной дрожи, Шеин напряг спину, рывком выбросил ноги на пол и сел. Пол показался ледышкой. Шеин поджал пятки и с усилием развел плечи – в его теле не было той жилки, которая бы не дрожала.

Шеин еще раз пережил последний отпечаток забытого сна и задумался. Ему, конечно, хотелось изобразить удивление: «К чему бы?», но он был один, а от себя не скроешь – к чему. Сны не могут так проникать в реальность. Значит, то был бред. Болезнь, простуда, психический припадок – отвратительно! Шеин чувствовал себя одновременно замороженным и обожженным. С усилием он облизнул губы и окончательно проснулся. Его горло горело, язык был тверд как залежалый сухарь, зубы и десны тупо ныли, а губы покрылись твердой, как глина, спекшейся коркой. Он попытался собрать во рту хоть немного спасительной влаги, но не вышло. Откуда это? Ведь он не выпил и пары рюмочек вполне приличного коньяка. Неужели короткие поцелуи Кати оказались настолько ядовиты? Раньше не замечал... Бред. Несколько месяцев в России, пара недель с этой женщиной подорвали не только нервы, казалось, весь его организм подвергся безвозвратному разложению. Нет, он не помнит, чтобы подобное бывало с ним раньше.

Шеин встал, затворил окно, от холода – не от чужих глаз замотался в простынь, то на ребрах ступней – то на цыпочках, не крадучись, а спасаясь от ледяного пола, дошел до двери, широко распахнул ее в теплый коридор. В небольшой кухоньке форточка осталась закрытой и было жарко. Шеин согнулся над кривой, заржавленной раковиной и открыл кран. Через дюжину секунд из него потекла тонкая струйка желтоватой холодной воды. Ощупью Шеин нашел на деревянной полочке стакан, зачерпнул воду и стал жадно пить сквозь ломоту в зубах и затхлый подвальный вкус. Он пил стакан за стаканом, широко раздувая грудь и всасывая каждой клеточкой тела так необходимое облегчение. Напившись, Шеин с удивлением заметил, что согрелся. Довольный, он умылся, брызгая, растер водой грудь и живот, набрал ее в рот, прополоскал, сплюнул, сильно завинтил кран и вернулся в комнату.

Все еще не включая свет, Шеин прикрыл за собою дверь, плюхнулся на кровать и попрыгал на жестком пружинном матраце. Спать не хотелось. Все-таки действительность лучше снов хотя бы тем, что так не лезет в душу, что можно заставить себя подменить одни мысли другими, а неподменяемые – подавить тяжелой работой или опасностью. Чего не сделаешь во сне. Он встал и пошел включить свет.

Когда Шеин положил палец на выключатель, странные мысли пришли ему в голову. Он задержал руку и оглянулся через плечо – что-то не так. Да, занавеска. Он не откидывал ее, когда закрывал окно. Ударом Шеин включил свет, упал на пол и перекатился к кровати, успев ухватить контур человека на стуле под занавеской. Так же, как и Шеина, вспышка света ослепила его. Шеин схватил с тумбочки пистолет, но и только: мгновением раньше дверь в комнату распахнулась и в проеме замерли двое. В отличие от человека на стуле, у которого в руках не было оружия, они направили на, Шеина тяжелые стволы автоматов. Что оставалось Шеину, кроме как сесть на кровать, зажмуриться на яркий свет и прикрыться ладонью? Шеин с усилием вдохнул и задержал в легких все еще холодный в комнате воздух. Он попался.

Покачиваясь на кровати, Шеин подставлял закрытые глаза под яркий свет лампы. Расплывшиеся по векам черные круги и пурпурные силуэты доставляли ему удовольствие. Конечно, так легче его убить. Хотя и без того – легче легкого. Но если они хотят убить – к чему фальшивая сцена из гангстерских фильмов? Шеин хорошо усвоил, что в действительности – увы! – не бывает таких.

Единственно, что насторожило Шеина – уж слишком надолго она затянулась: уже полминуты люди в дверях замерли, недвижно уперев стволы автоматов, а человек на стуле не подавал ни малейших признаков жизни: ни слов, ни шорохов, ни шевелений. Защищаясь, Шеин щурился – уже не столько от яркой лампы спросонья, сколько от старательно ощупывающих глаз.

Наконец мужчина встал, медленно, полностью задернул занавеску и только потом повернулся к Шеину лицом. Человек из Собора – худощавый вчерашний спутник Кати. Как тонкая резиновая оболочка, воля Шеина мгновенно вздулась под напором желания немедленно, без объяснений, без оглядки пристрелить его. А остановило Шеина удивление. Приказ пришел непонятно откуда – поселился в произвольно двинувшихся руках, в шарящих пистолет пальцах. Шеин дернулся в сторону, как от огня.

Гость распахнул пальто, заложил руки за спину и, опустив лицо вниз, несколько раз прошелся по скрипящим половицам от окна к двери и обратно. Потом, словно вспомнив о чем-то, замер, взглянул на все еще застывших в двери агентов с автоматами и нервно махнул рукой – вон! Кивнув, они подчинились. Шеин чутко вслушивался в звуки удаляющихся шагов – они ушли далеко, на кухню, гораздо дальше, чем требовала осторожность. Это был первый признак, по которому Шеин уловил фарс: госбезопасность редко выводит на операции в Москве случайных людей, которым нельзя доверить разговор.

Когда затих стук нарочито громко закрываемых дверей, на несколько минут в квартире умерли все звуки, словно и нет чужих. Теперь можно было представить, что в пыльных нежилых комнатах остались только два человека – Шеин и его гость, одинокие под сенью картонных декораций капризного невыспавшегося утра.

Шеин потянулся, хрустнув суставами, и обернулся к гостю лицом. Тот вернулся к стулу, достал толстый золотой портсигар, закурил дорогую американскую сигарету. Сдержанно и глубоко затягиваясь, как проголодавшийся курильщик, он стряхивал пепел без внимания на пол и на полы своего пальто. Он целиком погрузился в скрупулезное изучение лица Шеина, тщательно и не раз прочитывая каждый его миллиметрик, но, видимо, безрезультатно. И поэтому перешел к словам:

– Что ты сделаешь, Шеин?

Неудачный, но более чем понятный вопрос из тех, в ответ на которые, Шеин конечно же, предпочитал отмолчаться.

– Молчишь. Сказать-то нечего. В России ничто не проходит мимо нас. Мы можем взять тебя совсем.

Гость прервался и опять посмотрел Шеину в лицо. Он настойчиво искал в глазах Шеина признаки душевного неудобства, хотя собственные – не выражали ничего. Это были тусклые, блеклые, непрозрачные восковые глаза, наполненные обычным для людей его круга мутным осадком беспринципности. Свои Шеин позволил разглядывать только из упрямства – лицо собеседника скорее отталкивало, чем притягивало Шеина.

Наконец гость опустил взгляд, бросил и смазал по полу каблуком окурок, зажег еще одну сигарету. Шеин хотел бы внутренне рассмеяться на его слова, но не смог. Еще не прошедшая тяжесть пережитого сна тысячепудовыми гирями давила всмятку любое легкомыслие. Шеин пытался улыбнуться лицом, но губы, щеки не слушались, они были вновь намертво схвачены толстой коркой, которую очень больно рвать даже ради издевательской ухмылки. К тому же, Шеина действительно занимал собеседник. Нет, он остался пока равнодушен к словам, но самого – старательно изучал как зверя, как одного из действительно диковинных в Европе, но обычных для России начала пятидесятых представителей фауны той страны, которую ему жизненно необходимо исследовать.

– Твои хозяева – шуты. Зачем я нужен им? Поссорить меня с Берией? Так нет человека, который ненавидел бы меня сильнее, чем Берия. Но я нужен ему, и у него есть чем мне платить. А у твоих хозяев? Нечем. Они – нищие. Увы. Лишние в игре. У них нет ни силы, ни власти. Даже денег – нет. Нет даже злобы, чтобы грызться до последнего удара, как волк под палками. Что они ждут? Новых приступов паранойи у Сталина? Или когда Берия сочтет их лишними в своих уравнениях? Почему твои хозяева не убьют хоть одного из них? Даже не попытались? Я много раз предлагал им это. Тем вечером в Соборе – последний раз. Они отмолчались. Я сыграл для них спектакль с убийством охраны, с ночью под допросом. Впустую. Они – неизлечимы. О чем можно разговаривать с подобным отребьем?

Гость говорил, а Шеин поймал себя за тем, что слушает звуки, но не складывает их в слова, оставляя маловразумительной кашей. Да, собственные мысли потребовали сейчас слишком большой, почти непозволительной сосредоточенности: за тонкой дверью соседней комнатки Шеин явно угадывал чье-то присутствие. Ему чудилось сдавленное дыхание и еще какие-то необъяснимые мелочи, которые почти безошибочно выдают старательно затаившегося человека. И опять возникла прежняя назойливая мысль о фарсе. Не убедительно – нет. Кто хочет – легко послушает в машине или в кабинете.

Но к чему им вранье? В голове упорно всплывала вчерашняя ресторанная догадка, от которой тогда отмахнулся. Похоже, ему действительно подсовывают приманки. Из мелких совпадений, нарочитых полуподсказок, позволяющих предполагать мелочей они вьют веревку, на которой его тянут за собой, не выпуская вперед, но и не позволяя отстать. Хозяин ускоряет бег – и поводок нужен все толще. Сегодняшний визит – к упрочению поводка. Иначе они бы давно убили его, чтоб не мешался. Значит – зачем-то он нужен. Зачем? Шеин не нашел ничего лучшего, как задать свой вопрос напрямик:

– А я чему обязан?

– Вопрос, который я давно жду. Он понятен. Все просто, Шеин. Женщине. Ты обязан женщине. Пустяк, прихоть, но мне хочется выполнить ее. Напрасно ты спрашиваешь об этом как о страшной тайне – она слушает нас, – пальцем он ткнул в направлении двери.

Шеин деланно ухмыльнулся. Он верно угадал шорохи. Теперь ему и впрямь было не по себе. И впрямь. На какие же трюки способны женщины. И как странно они выбирают их из своего арсенала. Что ждет от него Кати в ответ? Только ли ее прихоть эта встреча? И только ли прихоть?

Дверь комнаты скрипнула и приоткрылась, но Шеин не удостоил движение даже легким поворотом головы.

– Я хочу, Шеин, чтобы ты подумал о Берии. Выбей его – здесь все подломится. А ты ведь ради этого приехал, признайся. Так я предлагаю тебе засаду. Нет надежды идти к твоим хозяевам. Они не посмеют. Никто здесь не посмеет. Нужен чужой. Но все предадут, если решишься. Ты жив потому, что Берия не знает о тебе. Мы удерживали тебя подальше от него, мы убрали всех его людей, которые выходили на тебя. Мы закрыли, Шеина, приберегли. У тебя есть сутки. Нет – волшебный колпак будет снят.

Взглянув на пожелтевшее лицо, Шеина, гость добавил:

– Ты что-то скажешь сейчас?

Но, Шеин каким-то кожным инстинктом понял, что вся его воля, весь рассудок, все чувства должны быть направлены на то, чтобы держать паузу, чтобы вложить в нее и в вымученную на лице сжатую улыбку тот ответ, который он не знает, но который хочет получить Кати. Сейчас Шеин не был готов говорить, даже на то, чтобы так молчать – едва способен. Его собеседник старательно измерял эмоции Шеина глазами. Ему и прижавшей лицо к дверному косяку Кати – было достаточно.

Прошла минута, и Кати сильно пихнула дверь комнаты. Она не вышла к, Шеину – она пригласила своего спутника уходить. Бросив быстрый взгляд в распахнутую дверь, Шеин до мелочей различил – или вообразил? – отступившую в тень Кати: в шубе из черной лисицы, с блестящими длинными изумрудными серьгами и тщательно уложенными волосами с большой изумрудной заколкой.

Усилием воли Шеин сумел надолго растянуть секунды, пока его прищуренные глаза выжимали из мрака и ощупывали ее. Ему разом подбросили столько приманок. И Кати? Что в ней от хищника, что – от приманки?

Как откровенно себя подсовывает Кати!

...Холодная вода сводила глотку, но Шеин глотал ее и глотал, широко раздувая ребра. Он вспомнил недавний сон до мелочей. Ему приснилось, как резвящаяся девочка – Кати пуляет в него толстые, жирные, прочные – хоть кусай – мыльные пузыри.

Проекты

Хроника сумерек Мне не нужны... Рогов Изнанка ИХ Ловцы Безвременье Некто Никто

сайт проекта: www.nektonikto.ru

Стихи. Музыка Предчувствие прошлого Птицы War on the Eve of Nations

на главную: www.shirogorov.ru/html/

© 2013 Владимир Широгоров | разработка: Чеканов Сергей | иллюстрации: Ксения Львова

Яндекс.Метрика