Изнанка ИХ. Превью

Превью

В начале пятьдесяттретьего, накануне смерти Вождя, — партия, армия, госбезопасность ведут борьбу за власть и за собственное выживание. Шеин заграничный нелегал спецуправления Иностранного отдела ЦК, вызван в Россию, чтобы найти и уничтожить одного из главных агентов Лаврентия Берии. В Казанском соборе Шеин становится свидетелем заговора партийных функционеров, которые вскоре будут арестованы и расстреляны по "ленинградскому делу". Там же, под коллонадами Казанского собора, ему встречается Кати, странная девушка, объятая то страстью, то страхом, — то бегущая от политических чисток за границу, то возвращающаяся в самые верхи кремлевской номенклатуры. Шеин оказывается втянут игру, где каждый вертит им для себя: спецуправление Иностранного отдела, маршал Берия, его окружение и Кати. Шеин догадывается, что смысл этой игры не в борьбе за власть и не в личной мести. Вслепую, он начинает танец, который должен привести к разгадке, — танец с Кати. Шеину придется вспомнить себя русским, чтобы выжить в стране, где ничтожно все его мастерство нелегала, отбросить навыки, ставшие его шкурой. Он должен вывернуть себя наизнанку, наружу самим собой, и заставить Кати стать той, кто она есть.

Шеин присел, а Кати, окончательно потеряв скомканную простыню, медленно съехала спиной по стене, опустившись на пол — коленями к груди. Она крупно дрожала. Вид вытянувшейся между ее ног рыжеватой полоски волос заставил Шеина замереть. Кати приникла затылком к стене и закрыла глаза. Она была беззащитна. Только указательный палец, скрюченный алым ногтем на курке опущенного за колено пистолетика, выдавал ее первобытную агрессивность. «Ну почему она не стреляет, господи?!»

- Я же не могу... — немыми губами угадала его мысли Кати, — потому что хуже, чем в себя...

Она стояла перед ним в распахнутой двери, не успев как следует прикрыться халатом, с неприбранными волосами, с детским вымытым лицом и просила опоры: несколько признаний, несколько просьб, несколько слов. Но Шеин оставался неумолим — он наслаждался ее беспомощностью. «В такие дни каждая женщина продается, — снизу вверх его глаза нагло раздевали ее, — дешево. Даже предлагается бесплатно. Каждая женщина — проститутка, а кто может предложить ей лучшие условия, чем он? Сутки побыть податливой игрушкой в дипломатическом вагоне — или... Или садистские камеры Лубянки, грязные изнасилования в товарняках, торговля собой за гнилую похлебку на каторгах Воркуты — у нее нет даже и повода выбирать!»