Украинская война. Миндовг Бурундая

ЧАСТЬ 3. ИДОЛ ПОГОНИ

Глава 1.5. Миндовг Бурундая

 

Сокрушение Руси монголами стало политической катапультой для литовцев, погрязших в своих болотных дебрях и в своем язычестве. Не успели монголы уйти, те устремились грабить потерявшие прежнюю силу западные княжества Руси. И сразу: литовцы нацелились захватить ближайшие русские земли, подчинить там русское население, обложить его постоянной данью. В достижении обеих целей они схлестнулись с монголами и с подвластными им русскими князьями.

Еще в 1235 г. Литовский князь Миндовг был подручником великого князя Галицкого Даниила в его войнах с Конрадом Мазовецким (526), но в уже в 1240-х гг. отряды литовцев появились под Луцком, Киевом, Торжком, Зубцовом, Торопцом, Смоленском, Псковом. Они грабили и жгли, собирали с богатых русских городов «откупы» (541. 354) и присматривались: нельзя ли захватить где-то власть, чтобы сделать угнетение русских постоянным промыслом.

Сперва им это удалось в пограничье — на восток за своей Аукшайтией по течению рек Вилии и Святой («Литва»), и в Нальшанской земле: там преобладающее русское население жило чересполосно с литовским. Политически эти земли «тянули» к Черной Руси в верховьях и притоках Немана (Городно-Гродно, Новгородок-Новогрудок, Волковыск, Слоним, Лида, Бряславль-Браслав). Но после монгольского разорения ее небольшие ослабленные княжества уже не могли сдерживать литовцев. Оставшись без их поддержки, русские общины оказались раздавлены и покорены «лейтами»-«литвой». Миндовг и его преемники Трайдент, Войшелк, Витень силой вытеснили отсюда русскую власть. Они грабили и собирали дань, захватывали земли, строили укрепленные замки (Вильно, Троки, Вилькомир, Крево, Медники) (541. 263—264, 358) и населяли в них литовские дружины.

Система власти литовцев здесь мало отличалась от той, что насадили в соседних землях балтов и финнов (прусов, земгалов, куршей, латгалов, ливов, эстов, суоми) — появившиеся там в конце XII в. крестоносцы, датские и шведские рыцари. То было завоевательное государство вооруженных чужаков. Уничтожение местной знати, присвоение земель, жестокое подавление и эксплуатация населения, организация власти в системе укрепленных замков — были общими там и здесь.

Устройства Тевтонского ордена и Литовского государства были похожи, но — зеркально. Крестоносцы с более высокой политической организацией, культурой и экономикой утверждались среди язычников, имея в тылу христианскую Европу. Дикие язычники литовцы — среди православных русских, из своей дремучей племенной базы в среднем течении Немана. Вскоре эти земли, на несколько ступеней более развитые экономически и общественно, чем литовские Аукшайтия и Жемайтия, стали политическим и военным ядром Литовского княжества, его сердцевиной — собственно «Литвой» (541. 409).

Великий князь Владимирский Александр Невский (как в 1245 г. под Торопцом, Усвятами и у озера Жизца) нещадно гнал и бил Миндовга и литовцев. Но пресечь их набеги — не мог. Литовцы перенаправили острие своих ударов на ту территорию, которая по татарскому разделу Руси была отнесена к верховенству не великого князя Владимирского, а великого князя Галицкого и Волынского — Даниила, своего бывшего патрона. Начиная с 1248 г. Миндовг захватывает Черную Русь. Местные княжеские роды Рюриковичей он истребил, русское боярство было им перебито и изгнано, население — ограблено и обложено постоянными данями. Новгородок (Новогрудок) он облюбовал себе столицей.

Едва ведомые до того литовцы, платившие по нищете дань русским князьям вениками и лыком, — вдруг перехватили на Руси монгольскую власть. Подобно им, этой власти с Запада стали угрожать забывшие о погроме 1241 г. поляки (они лезли в Галицию) и совершенно новый противник — двинувшиеся вдоль берегов Балтики на Восток крестоносцы. С оглядкой на них стал проявлять строптивость Даниил, прирученный было монголами после погрома Галиции и Волыни в 1240 г. С литовцами он вел себя как нельзя двусмысленно: по монгольской указке вяло воевал с ними, и тут же поощрял их набеги в Турово-Пинской земле, их захваты в Черной Руси. В 1252 г. он даже отправил своего сына Романа в Новогрудок — князем-заложником под верховной властью Миндовга (526).

Даниил увидел в литовцах, в поляках и крестоносцах (тех, других и третьих он всячески наводил на монголов) свой шанс не только добиться независимости от Орды, но также прибрать русские земли (как Киев), нарезанные монголами Александру. Он поощрял нападения Миндовга на подвластные Александру Смоленск, Торопец, Торжок, Псков. Даниил зарвался: он укреплял города Галиции и Волыни, выбил оттуда баскаков и вел себя с монголами заносчиво, как равный.

Отвечавший за управление Западной Русью беклярбек Куремса (Куремша) не смог ни урезонить Даниила, ни замирить литовцев, ни остановить поляков, ни запугать крестоносцев. Ни эффективно мобилизовать против них силы русских княжеств. Куремса был неоднократно бит русскими Даниила Галицкого и литовцами Миндовга.

В 1252 г. Миндовг с подачи Тевтонского ордена принял в Новогрудке католическое крещение и королевскую корону из рук папы Иннокентия III (320. 57). Что означало признание им над своими землями, в том числе западнорусскими, верховной власти не Орды, а Рима. Одновременно он завещал тевтонам всю Литву после своей смерти (340. 17). Монголов это не устраивало ни в коем случае: они считали всю Русь безраздельно своей — по праву завоевания.

Ханом Берке в 1258 г. в Западную Русь был направлен темник Бурундай (Боролдай) — один из самых способных монгольских полководцев (именно он разгромил в 1238 г. армию Владимирского великого князя Юрия Всеволодовича на реке Сить и уничтожил армию венгерского короля Белы IV в битве на реке Шайо 1241 г.). Назначение Бурундая было настолько устрашающим, что венгры поспешили признать верховенство Берке, а король Бела IV подписался выставить им четверть армии при вторжении в Европу.

Папа Александр IV объявил в Польше и Силезии крестовый поход на монголов, старался затащить в него Даниила (655а. 186), но тщетно: ничего подобного даже слабому воодушевлению слепить не удалось. Благодаря выдвижению восточных кочевых туменов брата Берке Шибана, Бурундай располагал подавляющим превосходством. Он добился покорности Галицко-Волынского княжества (сам Даниил бежал в Венгрию) и мобилизовал военные силы русских земель — западных и восточных: провел здесь перепись и ввел десятичную систему (676. 102, 104), реорганизовал военные силы по монгольскому образцу, поставил под начало монгольских командиров.

В 1258—1259 гг., действуя монгольскими и русскими силами, Бурундай вторгся в Литву: ни сами литовцы, ни подвластные им русские сопротивления монголам не оказали. Для гарантии (чтобы монголы не использовали его) литовцы убили Романа Даниловича, бросили облюбованный Новогрудок и отступили в свои труднодоступные леса и болота.

Оттуда, пока татары резали и грабили в Черной Руси, они завязали переговоры с Бурундаем. Миндовг сумел подать себя. Бурундай увидел в литовцах, таких же язычниках — еще более диких и хищных, чем сами монголы, удобное орудие подавления населения Западной Руси, куда ему было трудно дотянуться со своими баскаками, и рьяную до боя и грабежей военную силу, которую следует использовать против бунтующих русских княжеств, против рвущихся на Русь Польши и крестоносцев.

Бурундай не прогадал. Действуя в его войсках вместе с монголами и русскими, в 1259 г. литовцы приняли участие в опустошении Польши и Силезии из конца в конец: были взяты, разграблены и разрушены Люблин, Сандомир, Краков, Бытом, их население вырезано, окрестные земли — опустошены нещадно. Уже после ухода монголов русские и литовцы жестоко разорили Мазовию (сын Даниила Галицкого Шварн лично отрезал голову пленному мазоветскому князю Земовиту, женатому на его сестре), а затем земли Краковского князя. Татары Шварна оценили: после смерти Войшелка — сына Миндовга он был назначен князем Литовским (655а. 193).

Подчинив Галицко-Волынское княжество, встроив литовцев в свою политическую систему и покарав Польшу, Бурундай ушел (как всегда, уходили монголы, обеспечив себе покорность и доходы). Западная Русь осталась во власти литовцев. Они использовали ее максимально эффективно. Миндовг в Новгородке и его сын Войшелк в Слониме и Волковыске (он отличался особой жестокостью) (340. 16) истребляли местных русских князей и боярство, убивали и изгоняли русское воинское сословие и землевладельцев (541. 303), грабили русское крестьянство, захватывали и строили замки, размещая в них литовские гарнизоны.

Последний Нальшанский князь Довмонт убил в 1263 г. Миндовга, забравшего по литовскому обычаю его жену взамен умершей своей — ее сестры (340. 18). (Затем он бежал в Псков, крестился Тимофеем и стал одним из самых почитаемых Русской церковью святых князей-воинов.) В пьяной ссоре на пиру во Владимире Волынском Лев Данилович Галицкий насмерть саданул Войшелка головой об стену (340. 19). Но легче русским не стало.

На дрожжах татарской поддержки, на ресурсах захваченных русских земель военные силы Литвы и ее государственная организация стремительно росли и крепли. Миндовг отбросил свое притворное католичество и с воодушевлением вернулся к исступленному идолопоклонству (320. 58). Ни верховная власть папы, ни покровительство Ордена его более не прельщали. Он живьем сжигал в жертву своим богам католических миссионеров и поджаривал крестоносцев на священных огнях. Монголы были более интересны ему, Орда более с ним щедра.

Татары отвечали Миндовгу взаимностью: в грандиозном сражении с войсками Тевтонского и Ливонского орденов у озера Дурбе в 1260 г., в котором на их стороне принимали участие ополчение прусов, куршей, эстов, рыцари из Швеции и Дании, — вместе с литовцами бились не только жемайты и русские, но также во всем поддержавшие их монголы. Крестоносцы потерпели сокрушительное поражение, полторы сотни братьев и многие тысячи ополченцев погибли, восемь из попавших в плен рыцарей в благодарность за победу были сожжены в литовских капищах.

Миндовг был хитрым и везучим монгольским ставленником и наймитом. Задолго до двусмысленного возвышения Москвы он использовал благоволение монголов для создания собственного государства и ревностно служил им за это. Он первым придумал, как, оставаясь во внешней оболочке Улуса Джучи и помогая монголам не выпускать из своих когтей Русь — создать исподтишка собственную социальную и политическую базу, которая станет со временем опорой, альтернативной им.

Среди пронизавшего Русь татарского господства через баскаков, князей, церковь, переписи и дани — ею стали стоящие особняком литовская национальная деспотия и литовское язычество: князь обладал непререкаемой и неограниченной властью над собственностью, положением, самой жизнью подданных, и князь же был верховным жрецом (541. 243—244). Миндовг был уверен: ни при каких обстоятельствах литовское племя не признает хана, Польского короля или Тевтонского магистра своим повелителем мимо него самого, не рассыпется перед внешней опасностью — но сплотится. Потому, что военный, национальный и религиозный стержни этого сплочения Миндовг дополнил экономической и социальной основой.

Миндовгу удалось преобразовать литовские военные силы из банд грабителей, сколоченных вокруг своих вожаков — в сплоченное воинское сословие «лейчяй» («конники», «насельники замков»). Воин-лейт стал связан обязанностью службы с самим князем Литвы (14. 29). Главным способом содержания воинского сословия вместо военной добычи (хотя страсть к ней у литовцев не пропала) стали регулярные дани с покоренных русских земель, которые воины вымогали для князя, а князь распределял между ними. Миндовг еще не перешел к раздаче воинам в имения населенной крестьянами земли, и его воины еще не слились в единый класс с племенной литовской знатью, но Литовские князья уже имели воинское сословие, на которое могли положиться.

Мобилизационной основой литовской армии издревне была «Погоня»: обязанность военной службы не только воинского сословия, но всего мужского населения, способного носить оружие (339. 8). Местные пешие ополчения литовцев немногим отличались от племенных балтийских ополчений Тевтонского ордена. Их вооружение, снаряжение, тактика и мотивация (грабеж и религиозный пыл) были похожи. «Погоня» собирала тысячи конных профессионалов-бояр и десятки тысяч крестьян-ополченцев. Всеобщая воинская обязанность была особенно важной для обороны замков, строительства засек, валов, рвов, гатей — их литовцы активно использовали, дополняя естественные препятствия рек, болот, озер, лесов, которыми изобиловала Литва (541. 359). Из отличившихся в бою ополченцев шло пополнение воинского сословия.

Кроме княжеских войск и боярских отрядов литовцы сбивались в разбойничьи шайки, которые постоянно вели войну набегов во всех направлениях, а при необходимости — вливались в армию княжества. Состав войск в боевых операциях определялся местными условиями: в Аукшайтии действовали дружины князя, в Жемайтии — ополчения племенной знати и крестьян (541. 314, 356—358).

Литовцы сознавали, что лишь сплоченные как военная сила они смогут господствовать над русскими и отбиваться от других претендентов на это — от татар и поляков. На захваченных русских землях по Вилии и Святой они изгнали и уничтожили русское воинское сословие (208. 93), утвердившись вместо него.

Русские остались крестьянами, но их «большие общины» были разрушены, земли стали собственностью литовского князя. Если русские землевладельцы были связаны традициями и нормами, восходящими к домонгольской Руси, литовцы — национально и религиозно чуждые крестьянам — не были связаны ни тем ни другим. Не насытившись данью и оброком, они эксплуатировали их отработкой и барщиной — нещадно, как рабов (382. 242—245).

Миндовг изобрел тот механизм продвижения в Западной Руси, который будет надежно служить его преемникам долгие века: используя силы одних русских княжеств, захватить другие, а затем выклянчить право владеть ими у верховных господ — татар, приняв обязательство собирать им дань и способствовать баскакам, выставлять русские войска в ордынские походы и кланяться ордынскому суду. По мере того как татары все больше ценили своих литовских подручников, они все шире отдавали им Западную Русь: сперва подвластные себе княжества, затем — территории своего прямого управления (такие как Подолье) (300).

Когда литовцы зарывались и вели себя, будто властвуют на Руси сами по себе, Орда осаживала их. Так было в 1274—1275 гг., когда хан Менгу-Тимур организовал поход на Литву князя Льва Даниловича Галицкого совместно с силами Смоленского, Брянского и Турово-Пинских княжеств. Вторжение спровоцировал литовский князь Тройден, почувствовавший себя достаточно сильным для экспансии на земли Руси, принадлежавшие Романовичам. В 1274 г. Тройден взял ночным штурмом Дорочин Льва Даниловича (676. 117).

Русские и татарские войска очистили от литовцев Черную Русь, взяли Новогрудок и готовились наступать дальше, но Лев Данилович рассорился с другими князьями, объединился с Тройденом и разбил их на реке Окуневка. Меж тем татары «успешно» опустошили Черную Русь и Литву.

И так было в 1277—1278 гг., когда Ногай (беклярбек и наместник во всем Западном Крыле Золотой Орды от Балтики до Балкан) направил против Литвы войска западнорусских князей во главе с Луцким князем Мстиславом Даниловичем (большую их часть литовцы князя Тройдена вырезали спящими во внезапном ночном налете под Волковыском). На татар Тройден вновь не покусился: в спорной Руси они убивали, грабили и пленили вдоволь.

Располагая многократно большими ресурсами, Ногай, вероятно, раздавил бы и низвел Литву (как раздавил Балканы и низвел Византию) (676. 114), но он стремился не уничтожить, а приручить литовцев. В 1280 г. войска Тройдена (как и войска прирученного татарами Льва Даниловича) ходили с его армией на Польшу.