Украинская война. Не шалопай: «Тактика Льва»

НЕ ШАЛОПАЙ: «ТАКТИКА ЛЬВА»

 

Вдруг оказалось, что наряду со «Сказанием о Дракуле воеводе» и прочими чувственными книжками, возбуждающими страсти, вместе с духовными сочинениями и назиданиями, учащими их обуздывать — Иван IV увлекается знаниями, нужными правителю. Историей и правом, естествознанием и техникой, записками путешественников и переводами со всех известных тогда на Руси языков: с латыни, немецкого, польского, турецкого и, конечно, греческого и западнославянского, а возможно, какие-то из них знал сам. Из его собрания исторических сочинений вырос «Лицевой свод» — иллюстрированное изложение мировой и русской истории (392. 103).

Примеры укомплектованных профессионалами-наемниками армий Запада и составленных из государственных рабов армий Востока могли вдохновить его своей боевой эффективностью. Острые для России Оршу 1514 и Стародуб 1535 он помнил всю свою жизнь. Константинополь 1453 г. был русским едва ли не большей духовной травмой, чем грекам. О турецких победах при Чалдыране 1514, Мардж Дабике 1516 и Мохаче 1526 гудели тогда вся Европа и Азия. Та и другая модели были тактически совершенны и, судя по первым схваткам Османов и Габсбургов в Венгрии — стоили друг друга.

Но Россия не могла воспроизвести ни ту ни другую. У нее не было ни доступа на европейские рынки найма, чтобы применить западный опыт — повторить ландскнехтов и рейтар. Не было в России и избытка населения, пригодного для набора многочисленных военных рабов, чтобы последовать примеру Османов — создать своих янычар и дворцовую конницу капыкулу.

В находившемся в кремлевском Чудовом монастыре списке «Церковь воинствующая» со знаменитой иконы «Благословенно воинство Небесного Царя», написанной по указу Ивана IV после Казанского похода 1552 г., он прямо назвал Учителя своей победы. Указал на Третий путь, которому последовал.

Икона «Церковь Воинствующая» была выполнена в новом, символическом и метафорическом стиле иконописи, догматически закрепленном в решениях Стоглавого собора 1551 г. митрополитом Макарием и его сторонниками (200. 374—379).

В той ее копии, которая имелась в начале XX в. в усыпальнице великого князя Сергея Александровича в разрушенном позже Чудовом монастыре, впереди всадников верхнего ряда — покровителей русской армии: древнеизраильских царей-пророков Соломона и Давида, императора Константина, князей: равноапостольного Владимира, мучеников Бориса и Глеба — в красных императорских одеждах скачет сам Лев VI (269а. 208), автор знаменитой «Тактики Льва».

Император Лев VI Мудрый, или Философ, был в России личностью известной и популярной. Кроме «Тактики» он подготовил важнейший свод законов «Базилика», ставший образцом для российских кодексов гражданского и церковного права и основой принципа «Симфонии Властей». Лев VI был учеником патриарха Фотия, написал «Приидите, людие, Триипостасному Божеству поклонимся...» и множество других стихир, в том числе Евангельских и на Лазареву субботу. Он сломил иконоборчество и восстановил почитание икон, предсказал судьбу Византии и мира в «Оракулах». Он является персонажем иконы Покрова Пресвятой Богородицы и героем «Сказания о Вавилонском царстве» — именно Лев VI добыл там в наследство от царя Навуходоносора шапку Мономаха, символ вселенской власти русских государей.

Лев VI, вовсе не Османские султаны (310), служил Ивану IV примером в кодификации русского законодательства, в созыве церковно-государственных соборов (их в Турции не было) и в отношениях с митрополитами (патриархами), в составлении богоугодных сочинений и, наверное, в личной жизни. Оба монарха отличались женолюбием и многоженством и на обоих лежала тень подозрений в незаконном происхождении: якобы Лев был сыном императрицы Евдокии вовсе не от мужа императора Василия Македонянина, а от любовника — императора Михаила III, а Иоанн Грозный — сыном царицы Елены не от царя Василия III, а от ее любовника князя И.Ф. Овчины Телепнева Оболенского.

В сочинениях Льва VI — Иоанн IV нашел принципы тем военным реформам, которые почти на полвека сделали русскую армию на голову выше, на поколение более передовой, чем армии соседей России. Они же заложили в ней гибкость и восприимчивость к переменам на все Новое время, вплоть до Петровских реформ.

Лев VI не был единственным античным военным, оставившим четкие практические рекомендации достижения победы в войне, но именно его труды стали доступны для чтения европейских интеллектуалов в середине XVI в. «Стратегикон» Маврикия (Псевдо-Маврикия) и «Теория тактики» Аэлиана, организационный и боевой опыт римских и византийских армий — были переработаны Львом VI как нормативный документ и полевой устав (286; 285).

Армия может стать победоносной при выполнении двух смыкающихся условий: регулярность и боевая подготовка. Регулярная армия должна состоять из воинских частей постоянной боевой готовности, укомплектованных профессионалами, посвятившими себя военному делу. Боевая подготовка: обучение армии сплоченности, владению оружием, боевым приемам и тактическим схемам, маневрированию и планированию, привитие ей дисциплины во всех звеньях от бойца и подразделений до оперативных соединений — является целью регулярности. Армия должна готовиться к боям, неустанно учиться военному делу в мирное время, а в военное — использовать любую возможность для обретения боевого опыта (72. 222).

Обучение должно вестись как на уровне индивидуального бойца, так и на уровне подразделений и частей, а также многовидовых учений всей армии. Бойцы войск постоянной готовности должны были заниматься боевой подготовкой ежедневно, подразделения и части — регулярно участвовать в учебных боях, армия — разыгрывать полномасштабные сражения, оборону и штурм городов. Бойцы призывных частей должны были проходить обучение в периоды, когда их можно было отвлечь от хозяйств: в выходные, в межсезонье (137. 109).

«Тактика Льва» не была иносказательной, в отличие от теоретического «Краткого изложения военного дела» Вегеция (284а. 45, 47) или отставшей на века (со своими фалангами) «Теории тактики» Аэлиана (287. 18). Она основывалась не только на отвлеченном анализе древних римских и греческих войн, но также на современном Льву VI боевом опыте византийских армий в борьбе с противниками на Западе (болгарами, венграми, славянами) и на востоке (арабами). В идеал им возведено не величие полководцев прошлого, а задача достижения победы в реальном бою.

В «Тактике» Лев VI изложил основы организационного построения армии и военного командования, правила действий войск на марше и в сражении, принципы боя конницы и пехоты — в обороне и в наступлении (288). До «Тактики» максимой византийского военного искусства было уклонение от боя, стремление замирить противника невоенными мерами (дипломатия, христианизация) и разрушить его силы небоевыми средствами (выжидание, измор) или «малой войной» на флангах и в тылу.

Ту тактику обусловили невыносимая геополитическая ситуация империи, вынужденной сражаться на нескольких фронтах одновременно, многократное превосходство ее противников в населении и ресурсах. Империя не могла неосмотрительно рисковать драгоценными силами в сражениях. Стратегией Византии были оборона, сдерживание, сохранение мира почти любой ценой (72. 35—37).

К X в. эта стратегия уклонения от схватки позволила вражеским государствам успешно консолидироваться на захваченных у империи землях. Халифат, Болгария, маячившие у них за спинами венгры и тюрки — видели ее своей скорой добычей.

Ответом Византии стали новая агрессивная тактика и реорганизованная для ее применения армия. В «Тактике Льва» и в развивших ее военных трудах («Стратегика» императора Никифора Фоки и трактаты круга Василия II Болгаробойцы) вновь, как в римские времена, на первый план боя выходит дисциплинированная и тактически эффективная пехота.

Пехота, ведущая бой в сплоченных подразделениях, отличала византийскую армию от любой другой армии врагов и соседей империи, благодаря особой тактике, развитой из наследия Рима. В ней пехота служила не инертной массой на поле боя или живой крепостью, за которой укрывалась конница, а ударной силой.

До X в. пехоту формировали провинции-фемы (72. 269). В X в. в связи с упадком фемной организации империя переходит к комплектованию войск наемниками, возникают имперские тагматы — подобные «Бессмертным» Иоанна Цимисхия: ударная конница и тяжелая пехота. Основным оружием этой пехоты стали длинная пика и мощный лук, а конницы — копье.

Конница катафрактов — одетых в броню всадников на защищенных доспехами конях — ставится в боевом порядке на вершину широкого клина средней и легкой конницы, опирающегося на массивное каре пехоты. Задачей клина были разрыв строя, разгром и уничтожение вражеской армии (72. 218, 220).

Этот боевой порядок выразил новую агрессивную тактику византийской армии. Ее потребовала и основывалась на ней решительная наступательная стратегия империи — стратегия разгрома армий противника, сокрушения в войне его государства. Перед византийской армией ставится цель уничтожения вражеских войск — живой силы и материальных ресурсов либо в решительном полевом сражении, либо в серии схваток тщательно спланированных операцийкампаний (284. 43, 47).

Никифор Фока, Иоанн Цимисхий, Василий II Болгаробойца именно так вели свои войны против Багдадского халифата, против исламских эмиратов на Кипре и на Сицилии, против Болгарии, венгров, Руси. Крит, Ливан, Сирия, Болгария — были завоеваны и обращены в провинции империи.

Подобно им, Иван IV и его правительство решили применить новую агрессивную тактику русской армии для окончательного решения «Казанского вопроса»: ханство должно быть уничтожено, Казань и его земли покорены.

«Тактика Льва» требовала высокой моральной и волевой подготовки войск. Сам Лев VI и его преемники императоры-воины Никифор Фока и Иоанн Цимисхий строили ее на идеях «священной войны» с Исламом. Уничтожить халифат, вернуть Иерусалим, утвердить Святой Крест в Мекке — та цель, которую они провозгласили и настойчиво добивались. Именно тогда в Византийской церкви громко зазвучали мученичество за веру погибшим и искупление грехов самоотверженным воинам, небесное покровительство армии и ее вождям (72. 29—30).

Русская Церковь восприняла эти идеи, митрополит Макарий лично в посланиях царю и военачальникам, в речах к воинам призывал их к священной войне с «басурманами» Казани. Дух русской армии накануне Третьего похода был силен как никогда. Икона «Церковь воинствующая» ярко свидетельствует об этом.

В начале XI в. фемная организация Византии политически омертвела и подверглась экономическому разложению. Правительство, уповающее на небольшие наемные части, потеряло интерес к фемным призывным войскам, перестало вести их учет, следить за подготовкой, вооружением, снаряжением бойцов, поддерживать хозяйство военнообязанных общин и семей.

Центр тяжести в византийской тактике, в военном строительстве империи был перенесен на тяжелую регулярную конницу имперских тагматов. Массовая фемная пехота была если не заброшена, то сдвинута далеко на задний план. Потеря фемными призывными войсками своей боеспособности, упадок массовой призывной пехоты — подорвали способность империи вести крупномасштабную войну на выживание.

После зловещего поражения императора Романа IV в битве с турками-сельджуками султана Альп-Арслана при Манцикерте 1051 г., Византии пришлось возвращаться к пехоте. Разрушение фем, безвластие и разорение не позволили воссоздать прежнюю призывную пехоту, она стала, как и конница, наемной. Постоянные пехота и конница были тем последним резервом, на который опиралась империя в борьбе с намного превосходящими силами врагов.

Они позволили воссоздать при Комнинах те традиции четкой организации и тактической остроты, которые были ей присущи в период Македонской династии. Византии пришлось отказаться от стратегии уничтожения противника (неудачный поход на Конию и проигранная битва под Мириокефалоном 1176 г. были последним ее вздохом), но тактика разгрома его армий в решительном бою в забвение не отошла (13. 60).

Византийцы как могли цеплялись за традиции четкой военной организации и тактической остроты, внедренные «Тактикой Льва» и примененные императорами Македонской династии.

Византийская пехота была равно эффективной и надежной силой против врагов на востоке и на западе, против различных военных организаций: печенегов и тюрок-сельджуков, норманов, венгров. Она обеспечила устойчивость армии при Преславе в 1087 г. (где император Алексей I Комнин применил против печенегов смешанный строй конницы и пехоты), победу в битве при Лебоунионе в 1091 г. (где конница на флангах прижала печенегов к пехотному центру и уничтожила). Она спасла армию при Филомелионе (где сельджуки не смогли разорвать ее ряды ни в статичной позиции, ни при отходе) (13. 73, 76, 80).

Пехота вынесла тяжесть войны с Сицилийскими норманами (конница катафрактов оказалась против них ничтожной), обеспечила победу над ними на Корфу в 1148 г. и успешную оборону при Бриндизи в 1156 г. Она принесла победу Византии над венграми в 1128 г. (когда отбросила их конницу, переправленная флотом через Дунай) и при Семлине в 1167 г., где перемолола венгерские силы в оборонительной позиции (13. 91, 120).

В 1139 г. при Трабзоне пехота защитила конницу, потрепанную сельджуками, помогла ей перегруппироваться и нанести успешный контрудар (13. 94). В 1146 г. пехота стала базой для кавалерийского приема удар-отход-удар, успешно примененного против сельджуков императором Мануилом I при Цибрелицемени (13. 106). В проигранной битве при Мириокефалоне 1176 г. — благодаря пехоте византийский авангард прорвал боевой порядок сельджуков и подготовил передовой укрепленный лагерь для стиснутой ими в ущелье армии (13. 72, 76, 130). При Маяндере в 1177 г. конница успешно действовала против сельджуков из-за строя пехоты (13. 123).

Византийцы, столкнувшись с лучниками кочевников, вместо никчемных мечей и копий римских легионов вооружили свою пехоту луками, более мощными, чем луки тюркских всадников. Она наносила кочевникам тяжелые потери (прежде всего выбивала незащищенных доспехами коней) за пределами эффективной дальности их стрельбы (128. 31—32). У Византии обе ее пехотные тактики: массивных построений как якоря боевой позиции в обороне и смешанных с конницей построений — в наступлении, переняли крестоносцы (72. 217, 219).

Пехота и тяжелая конница были основой той армии, которая позволила Византии возродиться и отвоевать запад Малой Азии и Балканы — при Комнинах (72. 223). Затем эти два вида войск обеспечили выживание Никейской империи и возрождение Византии с новой династией Палеологов, ярко отмеченное разгромом Михаилом VIII своих греческих и латинских противников при Палагонии в 1259 г. (6. 38).

Военный прорыв Византии при императорах Македонской династии оставил глубокий след в военном деле Запада и Востока. Пережив развал Византийской империи, изложенные в «Тактике Льва» идеи организации армии и ведения боя заимствовались друг у друга воюющими на землях бывшей империи государствами и армиями. Через чтение античных источников и преемственность боевой практики они были положены в основу новой тактики турецких янычар и ренессансной европейской пехоты, а также в целом тех перемен, которые произошли в европейских и османской армиях в конце XV — начале XVI в.

Несмотря на различные принципы комплектования и организации, все эти армии стремились воплотить принципы боевой эффективности, изложенные Львом VI. Их же применили к русской армии Иван IV и его военные советники.

Кроме иконы «Церковь воинствующая», Иван IV предпочел не указывать на своих византийских учителей впрямую. Так же как в знаменитой записке «Необходимость закона о формировании милиции...» уклонился от прямой ссылки на римский пример — Макиавелли (77. 188).

Как Рим — во Флоренции начала XVI в. (вследствие своего диктаторского устройства и кровожадности), Византия к его середине стала в России сомнительным учителем (вследствие своего отступничества от православия и понесенного от турок конечного поражения). Но как это не помешало Макиавелли пропагандировать римский опыт формирования армии, так не помешало Ивану IV применить византийский.

На иконе «Церковь воинствующая» три другие, кроме самого Ивана IV, царственные персоны, возглавлявшие победоносную армию: его братья родной Юрий Васильевич и двоюродный Владимир Старицкий вместе с касимовским ханом-царем Шигалеем — едут вслед за Иваном IV в центре во главе конницы. Но сам верховный полководец все же впереди, сразу за архангелом Михаилом, с крестом в руке — посреди строя своей пехоты.

Четкий в символах, Иван IV сумел показать — кого в русской армии он считает победителями Казани. Пехоту.