Украинская война. Судей за армию

СУДЕЙ ЗА АРМИЮ

 

Еще до коронации Баторий пообещал, что утвердит все изменения в законодательстве, которые были приняты сеймами и конфедерациями в Бескоролевье. Еще в 1540-х гг. в Польше зародилась идея перераспределить высшую судебную власть короля. Она встретилась с сопротивлением не только Сигизмунда I, но также шляхты на сеймиках и Сейме, магнатов и вельмож в Сенате. Но активные эгзекуционисты продолжали настойчиво ее продвигать в 1550—1570 гг.

Изначально проблема была больше практической, чем теоретической, поскольку стареющий Сигизмунд I все меньше успевал рассматривать пухнущие стопы дел, подлежащие его суду. Сигизмунд-Август — много моложе, выступал против передачи кому-либо своих судебных прерогатив, но дела рассматривал еще медленнее, чем отец. Моратории на подачу жалоб и петиций не помогали, и ситуация стала вопиющей (156. 20—21).

В Бескоролевье, когда дела стало пересылать некому, некоторые местные сеймики сформировали собственные суды для рассмотрения вопросов, относящихся к королевской юрисдикции. Варшавская конфедерация 1573 г. посчитала это законным, призвав поступать так все сеймики на местах. Генрих Валуа в свойственной ему неопределенной манере признал эти суды и их решения законными, но от своих судебных прерогатив не отказался (156. 22).

Между тем у шляхты уже зрело убеждение, что высшая судебная власть может принадлежать не только королю, но и гражданам. В 1578 г. Сейм учредил Королевский трибунал для всех польских территорий Короны (зимой он должен был судить Великую Польшу, а летом — Малую), отдельный Трибунал для Волыни, Киевской земли и Восточного Подолья (где преобладали литовские законы) и призвал Литву учредить свой Трибунал. Лишь Королевская Пруссия осталась в юрисдикции короля (156. 30), но вскоре за небольшой «добровольный взнос» в 50 000 флоринов Баторий продал и ее — Прусским сословиям (156. 35—36).

Кроме духовенства в трибуналах заседали выбранные на местных сеймиках депутаты. Уже вскоре судебный хаос был преодолен, застарелые дела рассмотрены, решения приведены в исполнение (156. 32).

Баторий дал согласие на передачу трибуналам королевских судебных прерогатив в обмен на обещание Сейма ввести особо высокие чрезвычайные налоги. По сути, Я. Замойский подначил Батория продать шляхте кусок королевской власти, что в польских реалиях было много хуже, чем отдать на самых невыгодных условиях королевскую собственность.

Собственность могла быть возвращена, а уступленные прерогативы — никогда. Все уступки короля тут же становились конституцией Республики. Как блестящий юрист и специалист по Римскому Сенату, Замойский не мог не оценить последствия этого шага. Очевидно, он никогда не выступал за сильную королевскую власть, он лишь делал вид. В действительности он хорошо понимал стадный характер «демократии граждан» в Республике благородных и рассчитывал манипулировать ею к своей личной выгоде.

Враги Замойского, в частности Зборовские, — видели это. Они пытались заблокировать запрошенные Баторием чрезвычайные налоги на местных сеймиках тех территорий, которые контролировали. На Сейме 1578—1579 гг. послы сеймиков Краковского, Сандомирского и Серадзьского воеводств отказались дать согласие на чрезвычайные налоги, что при необходимости единогласия грозило полностью сорвать кампанию (253. 69).

Но Баторий и Замойский, направив вопрос о налогах на повторное рассмотрение сеймиков, продавили их принятие. Шляхту сумели уговорить надворный и великий коронные гетманы Ян Зборовский и Николай Мелецкий — в обмен на свои назначения. В будущем Я. Замойский «съест» и подсидит их обоих, но пока — сделка состоялась.

Она была не призрачным «конституционным республиканизмом» (156. 32), а циничным политическим манипулированием. Королевская власть в Польше лишилась одной из своих важнейших прерогатив, Баторий получил средства на ведение задуманной войны с Россией, Я. Замойский — властную конструкцию, в которой мог понукать как шляхтой и магнатами, так и королем.

Падуанский доктор права видел себе большое будущее. Было ли оно большим будущим Польши — ответ истории уже получен.

Благодаря заботам Я. Замойского Баторию удалось почти удвоить доходы королевской казны: с 1576/77 г. до 1585/86 г. они выросли с 231 400 до 412 500 злотых (36. 322). Многие магнаты получали со своих имений более 1 млн. злотых и давали своим дочерям приданое по 100 000 злотых — на их фоне король выглядел среднезажиточным шляхтичем, но через сделку 1578 г. небольшие доходы королевской казны удалось дополнить крупными чрезвычайными налогами.

В 1577 г. чрезвычайные налоги составили 679 000 злотых — втрое больше доходов королевской казны (36. 322). Сейм 1578—1579 гг. ассигновал (вместе с другими источниками) на военные расходы около 1 млн. злотых (158. 86). Их львиную долю составляли прямые чрезвычайные налоги: земельный «побор лановы» (414. 783), налог на городскую недвижимость «шоз» и подушный «погловка».

Армия в 20 000 наемников стоила в кампанию 1 300 000 злотых. Баторий находил дополнительное финансирование где выйдет. В 1578 г. он получил 200 000 отступных от Данцига и продал опеку над душевнобольным герцогом Пруссии за 20 000 злотых, занял 130 000 злотых под 5% годовых от консорциума германских князей и выдавил 33 000 злотых как «добровольный» взнос польского духовенства (36. 323; 313. 41).

Финансовая предприимчивость и политический торг позволили Баторию развертывать крупные наемные армии. Частные войска магнатов, составленные ими за собственные деньги, наращивали эти армии как снежный ком.