Украинская война. Армия коло

АРМИЯ КОЛО

 

В сентябре 1572 г. сенаторы Речи Посполитой выбрали на съезде в Касках «временного» коронного гетмана на период бескоролевья: им стал каштелян Равы Кшиштоф Мышковский — чиновник, не имевший никакой военной репутации. Его задача заключалась в том, чтобы утвердить военное законодательство — «Артикулы войсковые», в которых определялись структура армии, функции ротмистров и хорунжих и обязанности бойцов.

В польской армии то был чрезвычайно важный документ, так как отношения бойцов и командиров с нанимателем-королем (в данном случае с Короной) носили договорной характер. К. Мышковский утвердил Артикулы из 36 статей, основанных в значительной степени на Артикулах Яна Тарновского. Они сохранили от развала польскую наемную армию (войско кварчяне в Подолье, части в Ливонии и на границе с Трансильванией), обеспечили ее боеспособность и дисциплину (108. 17—18).

Как каштеляну Равы, К. Мышковскому было сподручнее добывать для армии деньги из расположенной там по решению Сейма 1569 г. Четвертной казны. С финансированием, как всегда, было неладно: несмотря на ревизии и изъятия, проведенные Эгзекуцей прав в 1560-х гг., непосредственно под управлением королевской администрации находились лишь 18% земель Короны, 25% были переданы в аренду на пожизненный срок, а еще 57% отчуждены по другим различного вида контрактам (57. 89).

Ревизия 1565—1574 гг. установила годовой доход от королевских земель только в самой Польше (без учета вдвое расширившей ее Люблинской аннексии) в сумме 550 000 злотых, из которых 1/5 полагалась Четвертной казне в Раве, а 3/5 составляли долю короля. Побывавший накоротке Польским королем Генрих Валуа, стараясь угодить магнатам-сенаторам, увеличил с 1/5 до 50% долю арендаторов староств в их доходах и до 40% — долю арендаторов иных владений. Это перераспределение не было узаконено Сеймом, и магнаты «по умолчанию» удерживали доходы себе. Шляхта же по умолчанию считала, что Четвертная казна в Раве — получает положенную 1/5, а короли — 3/5 доходов (57. 157).

Но короли получали едва 40—50% доходов королевских имений (57. 89). Они не могли набрать армию, построить флот, поддерживать укрепления и формировать военные запасы в том объеме, как обещалось их избирательными хартиями (первой из них была Хартия все того же Генриха Валуа).

Четвертная казна в Раве также никогда не контролировала ни четверть, ни пятую часть доходов от королевских имений: ей едва доставалось 10—15% (57. 157). В Литве законодательство о кварте на королевские владения не распространялось. Наряду с подтверждением всех «урядов и дигнитарий» (должностей и пожалований, аренды и залога королевских имений) — это исключение было политической взяткой литовским магнатам за Люблинскую унию 1569 г.

Скудость финансирования определила главный недостаток войска кварчяне — малую численность. В 1577 г. его основные силы, расположенные в Подолье, насчитывали 2009 всадников и 850 пехотинцев (разбросанных малыми гарнизонами по 50—200 бойцов в приграничных замках). В 1582 г. в поле действовали 1200 всадников и 530 реестровых казаков войска кварчяне, еще 500 пехотинцев были разбросаны по гарнизонам (35. 34).

Оставалось полагаться на его пропускную способность. Шляхта проходила через оброну поточну и войско кварчяне и могла использовать полученный опыт при наборе большой армии. При короле Сигизмунде-Августе в оброне поточне отслужили 18 000 человек, многие из которых затем выдвинулись на командные должности в крупных военных кампаниях. В армии Стефана Батория в Ливонскую войну 25 капитанов были выходцами из оброны поточны (35. 34). Регулярная армия сама создавала себе мобилизационную базу для развертывания.

Но ни Четвертная казна, ни доходы королевской казны не могли служить источником финансирования армии для проведения крупных кампаний. Ими могли быть только чрезвычайные налоги, введенные сеймиками и Вальным сеймом по решению шляхты. Наряду с контролем со стороны шляхты за доходами королевских имений и их тратой, они стали внешними ограничениями власти короля в армии. Но кроме внешних во второй половине XVI в. возникают внутренние ограничения, связанные с переменами в Польской государственности.

Социально-замкнутая и построенная в Средневековье преимущественно на нерыночных принципах военная служба повсюду в Европе проходит с началом Раннего Нового времени монетизацию, демократизацию и интернационализацию. Они выражались в расцвете наемничества (173. 6, 58). Польская система комплектования армии была наполнена национальной спецификой, но вполне соответствует этому правилу.

Во второй трети XV в. — первой трети XVI в. построенная как внутреннее наемничество по системе хорунжий — товарищи (414. 597—598) польская система комплектования наемной армии была вариацией комиссии (персональный наем бойцов уполномоченным лицом) (414. 109, 859). Во второй половине XVI в. в ней нарастают свойства контракта — наем бойцов как готового подразделения.

В 1563 г. была полностью отменена компенсация, которую прежде выплачивала казна хорунжим и товарищам за вооружение и снаряжение бойцов. Одновременный рост наемной платы не заместил ее. Теперь возместить понесенные затраты товарищи и ротмистры могли лишь из военной добычи (35. 36). Их роль как военных предпринимателей, а не назначенных королем командиров — окрепла.

Другим проявлением развития польского наемничества по контрактному пути стало превращение «Артикулов войсковых» — из полевого Устава в соглашение между государством и наемниками. Польское правительство всячески привлекало шляхту к службе в регулярной армии, стараясь отвадить ее от приверженности к посполитому рушению (35. 34). Но вместе со шляхтой в регулярную армию внедрились принципы службы, которых она придерживалась в посполитом рушении.

«Артикулы войсковые», как и «Эдикты войсковые» — их ситуационные версии, вступали в силу после обсуждения и утверждения «коло»-«кругом», собранием хорунжих и ротмистров наемных подразделений (107. 703, 710—711). Членство в коло постепенно расширилось, включая не только хорунжих, но также товарищей, а порой — и бойцов низших рангов из шляхты.

Коло заявили о своем праве рассматривать общие условия службы и порядок ее оплаты, вопросы начальствования, включая полномочия гетманов, выражали свое согласие или несогласие с продолжением военной кампании и способов ее ведения, особенно в тех случаях, когда формальный срок службы, состоящий из четырех кварталов, заканчивающийся в день св. Марка (11 ноября) — истек, а также если оплата за нее задерживается (что было в порядке вещей). Поскольку снаряжение и вооружение бойцов являлось собственностью их командиров, они могли запросто отказаться от участия в кампаниях, где риск утратить его был велик.

Коло стали польской интерпретацией своеобразно понятых идеалов поздней Римской республики, выражением в вооруженных силах тех перемен в государственном устройстве Польши, которые принесли движение Эгзекуци прав и Люблинская уния 1569 г. (57. 40—41). Коло стали рассматриваться как естественный институт армии граждан, поступивших на наемную службу к своему собственному государству.

Все попытки королей и гетманов ограничить коло были безрезультатными (57. 253). В результате развития контрактных принципов королевская армия Речи Посполитой оказалась не совсем королевской, король не мог распоряжаться ею произвольно, принцип приказа и безусловного подчинения в ней — не действовал.

Еще сильнее, чем контрактная структура регулярной армии, сдвиг к военному предпринимательству выразился в развитии частных армий. Частные войска польских магнатов начинают все больше закрывать брешь в обороноспособности Речи Посполитой в период между крупными кампаниями, согласованными Сеймом.

Расцвет в Речи Посполитой частных войск вовсе не являлся пережитком «феодализма» или следствием «децентрализованной» политической структуры Речи Посполитой. Он был явлением, присущим формирующимся европейским государствам Раннего Нового времени, составлял единый феномен с активностью европейских каперских флотов и «внешнеторговых» кампаний, с действиями русских предпринимателей, первопроходцев и казаков на Урале и в Сибири.

Все они были частными организациями, представлявшими не только интересы «владельцев» и «участников», но также (частным образом) интересы «своих» государств. Интересы правителей этих государств к поощрению частной военной активности (кроме внешнеполитических задач) были повсеместно одни: развить вооруженные силы за счет доходов, не подконтрольных впрямую их субьектам (173. 6).

Крупные частные армии преобладали в Европе в XIV—XV вв. и оставались нормой вплоть до XVIII в. Их расцвет был связан как с ограниченностью государственных ресурсов для осуществления внешнеполитических мероприятий, так и с желанием правительств уклониться от ответственности за исход тех из них, что вызывали осложнения с соседями (173. 21). В Речи Посполитой частные армии стимулировали оба эти мотива.

К 1590 г. Киевский наместник К.-В.К. Острожский располагал громадными земельными владениями в Галиции, на Волыни, в Подолье, на Киевщине с 1300 селами, 100 городами, 40 крепостями. Его частная армия насчитывала 2000 бойцов — почти столько же, сколько государственное войско кварчяне (35. 3—4). Правительство Речи Посполитой поддерживало частную армию К.-В.К. Острожского и ему подобных магнатов, поскольку они являлись главной силой, защищавшей от татарских набегов развернувшееся тогда на Киевщине и в Подолье колонизационное движение: заселение и освоение покинутых прежде земель в пограничье Дикого Поля.

В 1562 г. Альбрехт Лаский провел на престол Молдавии, считавшейся Османским вассалом, некоего Иоана II Якова Гераклида — авантюриста греческого происхождения, не имевшего на молдавский престол никаких прав вовсе (192. 20—21). Перед турками король Сигизмунд-Август оправдывался тем, что авантюра Лаского является его частным делом, которому король препятствовал изо всех сил.

Точно так же он оправдывался за казацкие грабежи в татарском и турецком пограничье. На самом деле операции магнатов в Молдавии и казаков в Крыму и Северном Причерноморье являлись более или менее свободными элементами общей стратегии Польши и Литвы по предотвращению татарских набегов и турецких вторжений на Южнорусские земли — Украину.

По своей структуре польские частные армии были уподоблены войску кварчяне. Это было не ополчение вассальной магнатам шляхты или милиция подвластных им городов (хотя порой присутствовало то и другое), а профессиональная армия, в которой служили шляхта, иностранные наемники и собственные простолюдины-пахолки. Схожесть позволяла частным войскам польских магнатов легко интегрироваться с войском кварчяне в боевых операциях.