Украинская война. Ревель 1571

РЕВЕЛЬ 1571

 

У России не было флота, чтобы противодействовать снабжению Ревеля по морю. Осада была продолжена в зиму в надежде на то, что зимой шведский флот не сможет доставлять в город подкрепления, продовольствие и боеприпасы.

Но гавань Ревеля, в отличие от Рижской, замерзала зимой не постоянно и непредсказуемо (105. 30). Ледостав затянулся, льды вышли слабыми: шведы успели обеспечить Ревель не только хлебом и порохом, но даже дровами.

Вмешательство датского короля Фредерика II c его мощным флотом могло определенно решить судьбу Ревеля в пользу осадивших его Магнуса и русских. Утрата Ревеля подорвала бы всякие претензии Швеции на господство не только во всем Балтийском море, но и в его восточной части. Дания была бы избавлена в будущем от шведской экспансии, которая приведет в XVII в. не только к утрате ею лучших провинций и контроля над Зундом, но и к потере статуса серьезной региональной силы на Балтике.

Фредерик II поддался давлению Империи и ее князей и тем самым пожертвовал будущим своей страны ради красивой позы «европейской солидарности», ради пропагандистских клише о «кровавой тирании» царя, о «варварстве русских» и о необходимости спасать от них Европу.

Вести одновременно войну с Данией и Россией Швеция не могла. Но если Россия претендовала лишь на несколько городов и замков в Ливонии и Карелии, то Дания — угрожала самому существованию Шведского королевства и династии Ваза. Пока продолжалась война с Данией, прислать на помощь Ревелю даже самый незначительный отряд Юхан III не мог.

Он выпустил из «домашнего ареста» ограбленных при перевороте 1569 г. русских послов, обласкал их, вернул им их добро и «честь» (419. 40). Юхан стремился подписать с Россией мир на любых условиях (кроме выдачи жены на утеху «тирану») — даже ценой уступки Ревеля. Но Иван IV продержал всю зиму шведское посольство на границе, не высылая ему «опасной грамоты». Когда он узнал от шведского перебежчика о том, на какие уступки готовы шведы — немедленно грамоту выслал.

Оказалось поздно. Фредерик II остановил на время дебатов в Штеттине операции своих армии и флота. Юхан III пошел на попятную.

В России понимали, что мир между Швецией и Данией означает то, что взять приморские эстляндские города станет очень трудно, а Ревель — практически невозможно. И понимали, что утлому (но крайне выгодному и нужному) нарвскому плаванию маячит конец.

Магнус и Ю. Токмаков еще стояли под Ревелем, Штеттинский конгресс еще шел, а 14 загруженных оружием английских кораблей прошли Зунд. Русское правительство боялось, что до Нарвы они не дойдут — Шпейерский рейхстаг настоятельно отсоветовал кому-либо в Европе вооружать русских.

Датский корсар на русской службе Корстен Раде попытался перехватить корабли, но в морском бою, не доходя Нарвы, 6 каперов Раде были наголову разгромлены английской флотилией. 4 его шхуны англичане захватили, одну сожгли и одну — утопили, пиратов перебили или взяли в плен. В бою англичане потеряли один корабль.

Пиратов они передали русским, но оружие в Нарве не разгрузили и ушли в море. В Нарве попросту не оказалось тех товаров, которых корыстные англичане ждали в обмен: они были сожжены ретивыми опричниками сразу вслед за новгородским погромом (376. 98).

Каперство русских и нанятых русскими судов под началом Корстена Роде (396. 530) в Балтийском море было одной из главных тем обсуждения на Штеттинском конгрессе (396. 516). Захваченные на шхунах письма к Раде от русского правительства и Магнуса были использованы в Штеттинских дебатах Швецией для того, чтобы заставить Данию отречься от союза с Россией и от покровительства Магнусу, а Речь Посполитую — забыть о том разделе Ливонии, который она обещала царю при заключении перемирия в Москве.

Германские княжества продвигали в Штеттине принципы, по которым шведские владения с центром в Ревеле должны были отойти (за выкуп) к Империи, с тем чтобы император передал их Магнусу в имперский лен, как и некоторые другие ливонские территории (в частности Рижское архиепископство без самой Риги).

Но Польша, активная в Штеттине, сразу заявила этому проекту протест, а Империя не слишком настаивала на его исполнении. Максимилиан II старался вести себя не как заинтересованная сторона, а лишь как судья и гарант в Ливонском вопросе (396. 519—520).

В результате мирный договор между Данией и Швецией не затрагивал Ливонию. Для решения ее судьбы было решено созвать еще один конгресс в Ростоке в 1571 г. Перед его созывом намечалось заслать делегацию в Москву (239. 52) — то ли с угрозами, то ли с увещеваниями. А пока: нарвское плавание объявлялось свободным, так же как плавание через Зунд.

Несмотря на заявления о «вечном мире» и подтверждение Штеттинского договора державами-посредниками, мир обещал быть непрочным. Главный вопрос — преобладание на Балтике, при неопределенном исходе военных действий между Данией и Швецией — разрешен не был.

Шведы за баснословную сумму в 150 000 талеров выкупили у Дании свой Альвсборг, необходимый им для торговли с Европой мимо Зунда. Кроме выплаты денег им пришлось вернуть Дании захваченные суда и пушки: тем самым на нет была сведена материальная сторона победы над Данией в морской войне.

В отношении Любека шведам пришлось согласиться на выплату части старых долгов Густава Вазы в сумме 75 000 талеров (которые не выплатили) и предоставить свободу нарвской торговле (которую продолжали изводить каперством) (396. 524, 527, 602).

Формально у проблемы нарвского мореплавания теперь осталось одно решение — военное, сухопутное. Только выбив русских из Нарвы, Швеция и Польша могли его прекратить. Освободившись от конфликта на Балтике, они бросились к этой цели с удвоенной энергией.

На Рейхстаге и конгрессе Швеция и Польша получили (моральную) поддержку против России, Дании было указано на недопустимость союза с русскими, Магнусу угрожали за сотрудничество с Иваном IV лишением имперского лена.

Обусловленный в Штеттине Ростокский конгресс по Ливонии, на котором надлежало оформить ее раздел — никогда не состоится.

Магнус, брошенный Данией, остался один на один со Швецией, поддержанной Речью Посполитой. Империя и даже родная Дания выбросили Магнуса «на улицу». Ему ничего не оставалось, как «прибиться» к той единственной державе, которую «европейцы» никак не хотели принять в число договаривающихся сторон — к России. И служить ее обойденному конгрессами в решении судеб Балтики государю — Ивану IV.

Чувствуя эту собачью верность Магнуса, несмотря на все его неудачи, царь долго сохранял к нему расположение. Когда княжна Евфимия умерла до венца, он выдал ему взамен в жены другую дочь Владимира Старицкого — Марию (240. 308).

Шпейерский рейхстаг и Штеттинский мир 1570 г., достигнутый между Данией, Любеком и Швецией, лишили Магнуса и русских помощи датского флота. Тянуть осаду Ревеля стало бессмысленно.

Весной 1571 г. в городе вспыхнула чума, которая перекинулась на русский лагерь. Спасаясь от нее, Ю. Токмаков и Магнус отступили: Ю. Токмаков в Псков, Магнус в свою временную столицу Оберпален.

Ревель остался шведским.

 

Самым впечатляющим уроком Северной Семилетней войны 1563—1570 гг. стал военно-организационный. Благодаря морской администрации, полагающейся на бюрократическую структуру, а не на частных контракторов, Швеция, не являвшаяся в XV — первой половине XVI в. весомой морской державой, сумела нанести поражение Дании и Любеку, контролировавшим в то время мореплавание и морскую торговлю на Балтике.

Преимущества государственной организации флота были налицо. Окружающие державы стремились заимствовать ее у Швеции, а сами шведы — применять в сухопутной армии, успехи которой в Северной Семилетней войне выглядели куда скромнее.

В Европе Раннего Нового времени государственные военные флоты стали комплексными технологическими, социальными и административными структурами. Швеция построила свою первой, Нидерланды и Англия последовали за ней — и добились благодаря этому глобальных успехов (60. 69).

В Северной Семилетней войне морская администрация и флот стали наиболее эффективным приложением тех ресурсов, которые шведское государство сумело концентрировать для войны. Лишь свержение и гибель Эрика XIV не позволили Швеции извлечь стратегических результатов из захваченного господства на Балтике.