Украинская война. Военные и власть

ВОЕННЫЕ И ВЛАСТЬ

 

Во второй половине XVI в. в государствах Восточноевропейского соперничества захват власти военными стал пов альным. И везде он привел к радикальным переменам в государственном устройстве. Но по-разному.

В России в конце 1530-х — начале 1540-х гг. во главе с князьями Шуйскими к власти пришла поместная армия, созданная Иваном III. Она захватила власть открытой силой — военным переворотом 1542 г. в Москве, а в 1547 г. пресекла попытку «контрпереворота» со стороны «гражданских» политических групп.

Используя власть, русская армия утвердила себя главным политическим классом, а свои сословные нормы (местничество), сословную организацию (служилые города) и сословную этику (силовое противоборство) — ввела законами государства, его властной организацией и идеологией. В России возникли Земские соборы как высший законодательный орган, Дума как правительство, отраслевые приказы, местное самоуправление и царство как мессианская идея навязывания «истины» другим народам.

Захватив власть, принадлежавшую дотоле политикам, военные получили возможность реформировать сами себя для повышения своей боеспособности. До тех пор, пока меры укрепления армии совпадали с сословными интересами детей боярских — землевладельцев, они приносили блистательные результаты.

Были завоеваны Казань и Астрахань, сломлены Ногаи и отброшен, низведен Крым. Была захвачена половина Ливонии и отхвачен от Литвы важнейший кусок Западной Руси.

Но на гребне своих успехов Россия столкнулась с мощными соперниками, прежде всего с Речью Посполитой. Война потребовала перестройки армии, направление которой стало противоречить классовым, сословным интересам землевладельцев — детей боярских, составлявших ее большинство и костяк. В последовавшей борьбе (Опричнина) военное руководство было лишено власти и уничтожено.

Но новое политическое руководство не воспользовалось победой для укрепления передового профессионального крыла армии. Напротив, в расправе с армейской верхушкой — оно было также смято и обескуражено. Прообраз русской внесословной регулярной армии оказался если не задушен, то придушен.

С 1560-х гг. Россия выбилась из общего Восточноевропейского правила: в ней власть держали не военные, а гражданские. По пути военного государства Россию повели не армейские командиры, а дьяческая бюрократия приказов и дворцовые чиновники, вроде Годуновых и Щелкаловых. Пробившихся наверх победами и популярностью военных они тщательно изводили, как Шуйских и все «ливонское» руководство армии — после смерти Ивана IV.

Армия отвечала на истребление своих вождей и отсутствие организационных реформ — развалом и утратой боеспособности. Никакие ресурсные вливания в ее численность и вооружение не помогали. Все завоевания, кроме Казани, Астрахани и новых городов на Востоке, — были потеряны. Россия была отброшена в Литве и Ливонии, была сожжена Москва.

Возвышение во власть и затем истребление военных качало Россию от сожжения Москвы в 1571 г. — до эпохальной победы на Молодях 1572, от взятия Вайзенштайна в 1572 г. — до разгрома под Венденом 1578, от падения Полоцка и Великих Лук в 1579 и 1580 гг. — до успешной обороны Пскова в 1581 г.

Эти взлеты и падения имели как личностный и случайный, присущий вооруженной борьбе характер, так и обоснованность, предсказуемость. Они опирались на внутриполитические процессы в государствах-соперниках России: в Речи Посполитой, в Турции и Крыму, в Швеции.

Там в исторический отрезок с 1540-х по 1590-е гг. военные также пришли к власти, но не в его открытии, а к его завершению.

В Речи Посполитой глубочайшие перемены, изменившие саму природу Польского и Литовского государств, вели не военные, а политики-правоведы. Они вели их с прицелом на мобилизацию ресурсов для ведения войны, но эта цель не была для них главной.

Они исходили из идеалов государственного устройства, сложившихся у них по античным образцам с поправкой на классовое самомнение шляхты, к которой они принадлежали. Эгзекуця прав, Люблинская уния 1569 г. и Вольна Элекця относятся к свершениям именно такого порядка.

В момент резкого военного возвышения России созданные ими политические структуры оказались востребованы военными как мобилизационные — чтобы противостоять ей. Война в Восточной Европе: напряженная — с Россией, постоянная — с Крымом, угрожающая — с Турцией и Швецией, привела к власти в Речи Посполитой военных.

Военным деятелем был избранный королем в 1576 г. Стефан Баторий. В военных стали мимикрировать почуявшие «конъюнктуру» правоведы вроде Я. Замойского.

За десять лет правления Стефана Батория они не сумели сделать Речь Посполитую более военным — мобилизационным государством, чем ее уже сделали Эгзекуця прав и Люблинская уния 1569 г. Но государством военных — успели сделать вполне.

Ведущую роль в политике Речи Посполитой захватила группа магнатов (потомственных и «сделавших себя»), личные статусные и материальные интересы которых лежали на «Украйне»: в старых и вновь приобретенных по Люблинской унии Польской Короной областях Юго-Западной Руси — Галиции, Подолье, Волыни, а также — в раскинувшемся за их неопределенными пределами Диком Поле.

Там они ввели в бой польскую регулярную армию войско кварчяне, и там у них были собственные регулярные частные армии. То была «украинская» диктатура войны и вооруженной экспансии.

Она задумала захват Дикого Поля и его колонизацию, она мечтала поглотить (по Люблинскому сценарию) Россию, подчинить Крым и выбросить из Северного Причерноморья Турцию. Она грезила «суперимперией» от Балтики — до Венгрии и Каспия. Она раскручивала идеологию «Антемурале»: мессианскую роль «европейской» Польши на Востоке как бастиона и тарана против «московской тирании» и «турецкого варварства».

Военно-украинская диктатура принялась ломать под свою идею внутреннее устройство Речи Посполитой: усиливать в ней не столько унитарное мобилизационное начало (уже внедренное Экзекуцей прав и Люблинской унией 1569 г.), сколько командную политическую монополию.

Грубое подавление оппозиции на Сейме 1585—1586 гг. и те властные реформы, с которыми «носился» Я. Замойский перед смертью Стефана Батория (вроде принятия решений на Сейме «большинством голосов»), — прямое тому свидетельство. Но Баторий нежданно умер: идеи Замойского и «партии военных» повисли в воздухе. Но это не значит, что разогнанная ими экспансия остановилась. Пробка из бутылки шампанского уже вылетела.

В XVI в. Польша не была ни мирной страной, ни миролюбивой (66. 13). Она хлестнула по Восточной Европе таким зарядом экспансионизма, что изумила не только повидавших польские замахи русских, но также привыкших к униженной польской услужливости Османов.