Предчувствие прошлого. К доменному государству

К ДОМЕННОМУ ГОСУДАРСТВУ

 

Кризис бессилия. Мировая экономика и мировые финансы вот уже пять лет испытывают спад за спадом и потрясение за потрясением. Итоги 2012г. вновь показали, что кризис не пришел извне: в Европу из Америки или в Китай из Европы, на товарный рынок с финансового или в реальный сектор из сферы потребления. Экономики наиболее развитых и крупных государств Большой восьмерки G8 и Большой двадцатки G20 генерируют комплексный кризис из самых своих глубин, он становится все более явным и все более масштабным. Россия не выпала из этого правила. При высоких ценах на нефть, газ и прочие природные ресурсы на мировом рынке, экономика замерла, промышленность свалилась в депрессию, доходы населения сокращаются, оптимизм бизнеса на глазах замещается уже не пессимизмом, а паникой.

Банкротства банков и дефолты целых стран, рост безработицы и стагнация производства, оскудение казны и обнищание граждан – язвы вылезают одна за другой. Власти вливают в экономику все возможные лекарства: накачивают деньгами, ужесточают регулирование, спасают компании от банкротства, вводят адресные льготы, борются с оффшорами. Но исцеление не наступает.

Традиционные инструменты экономической политики отчетливо перестали работать: ни регуляторные кейнсианские подходы, ни рыночные неолиберальные не дают того позитивного эффекта, на который рассчитывают власти. Либо дают негативный эффект, приносят экономике вред. С первых финансовых потрясений 2008г. прошло уже достаточно времени, чтобы оценить их – как не бессмыслицу. Экономика развитых стран стагнирует. Их модель развития разваливается на глазах.

В России власть шарахается в своей экономической политике от создания институтов развития и государственных вливаний до охоты на казнокрадов и попыток улучшить бизнес-климат. Новые “благоприятные” законы и видео “борьбы за чистоту” сыплются из газет и телевизоров. Но все эти меры остаются просто шумихой. Экономика больна настолько, что не принимает их.

 

Враг - государство.

Яд власти. Одним из странных табу экономических дискуссий является подлинная власть современных государств в экономике и обществе. О ней если и говорят – то как о само собой разумеещемся, как о реальности от которой некуда деться. Но очевидно: кризис нельзя рассматривать в отрыве от той власти (административной, законодательной, финансовой), которую захватили государства над экономикой и обществом, его не понять без анализа захваченных государствами функций - без внимания к источникам финансирования этих функций и снабжения их человеческими ресурсами.

Именно исполнение современным государством его социально-политических функций и деятельность государства в экономике являются причинами ее подавления – источником кризиса. Колоссальная власть государств, бесконтрольное изъятие ими ресурсов на собственные нужды (вылившееся в долговые кризисы) и их тотальное вмешательство в поведение частных субьектов (приводящее к подавлению инициативы и расцвету паразитизма) стали главным врагом мирового развития.

Но еще более опасным, чем изъятие средств из экономики, в поведении государств является «изъятие» из экономики людей. Вольготно финансируясь займами и эмиссиями, государства раздувают «себя». Имея возможность не думать о цене денег, они затаскивают «к себе» лучших, самых умных и энергичных, таланты которых транжирят на карьерную чехарду и бюрократические жмурки.

Государства давно не являются только административными механизмами, управляемыми извне – политиками по воле народов. Даже в самых демократических обществах, они стали самодостаточными франкенштейнами, господствующей формой жизни, вроде довлеющих над всем и вся в фантастических триллерах инопланетян.

Очевидно, что необходимо принудительное разделение государства и экономики - государственных институтов и частного сектора, источников финансирования государства и ресурсов частного сектора. Необходимо отделение государства от общества - административных институтов от сфер самоуправления. Необходимо не просто снижение роли государства, а именно его выдворение из экономики и общественной жизни.

Только это позволит преодолеть кризисы, выровнять нестабильность и открыть перспективы роста. Только возвращение наиболее талантливой части общества из “политики” и “администрирования” в реальный сектор (в промышленность, образование, науку) позволит преодолеть те гетакомбы паразитизма, которыми преграждены сегодня пути развития.

Доменное государство. Узость того поля, на котором действуют сегодняшние теоретики экономики, не позволяет им предложить практикам – политикам никаких рецептов реформ, кроме затасканных кейнсианско-фридмановских инструментов денежной массы, спрос-предложение и т.д. Хотя очевидно, что как антибиотики первого поколения – на бактерий, эти инструменты перестают действовать на экономику и ее субьектов, становятся лека’рством ради ле’карства. Становятся фикцией, с которой политики красуются перед избирателями.

Экономисты и политики сами скованы – как в ледяной глыбе - нынешней моделью отношений государства и экономики, государства и общества. Но эта модель не является ни единственной известной, ни самой долгоживущей. Многие мыслители много говорят о принципах устройства власти – демократия или авторитаризм, деспотия или анархия. Но все замалчивают модель государства.

Между тем, при каждой из бесчисленных версий устройства власти равно встает вопрос о взаимоотношении государства и граждан, государства и общества - о взаимном вмешательстве и невмешательстве во вне-политической и вне-идеологической сферах. Вопрос границы между государственным и частным в сферах собственности, денег, оборота товаров и труда, в предпринимательстве. Вопрос дозволенного государству в семье, в религиозных, территориальных, профессиональных общинах и объединениях. Модель государства есть то, как решен этот вопрос.

Фискально-бюрократическая модель, действующая сегодня в России и преобладающая в мире, существовала не изначально и не всегда. По-сути, она оформилась не так давно – с конца 16 века, в восставших против католической Испании протестантских Нидерландах. До этого проникновение государства в жизнь граждан (если вновь не брать в рассчет идеологию и политику) было минимальным. В большинстве европейских стран (не исключая Россию, исключая лишь богатые итальянские города, вроде Флоренции и Венеции) государство финансировало и обеспечивало себя само. И повсеместно – государство не было всепроникающим и всеохватывающим.

У королей (императоров, царей, князей и т.д.) были свои частные владения и имущество – домен (удел), включавший в себя земли, недвижимость и ценные природные ресурсы: домен давал правительствам тех времен достаточный доход, как для финансирования двора монарха, который и был правительством, так и для особых мероприятий внешней и внутренней политики: войн, подавления подданных и излишеств, вроде культуры и науки. Недостающее добирали на государственных монополиях. На Руси ими были производство водки, выварка соли, добыча меха, продажа разрешений на экспорт хлеба, леса, пеньки, поташа, и право транзитной торговли между Европой и Персией. В Польше (Речи Посполитой) король подрабатывал на пошлинах с портов на Балтийском побережье, в Испании и Португалии – на торговле с Левантом, Америками и Индиями, а Англии – выдачей патентов на пиратство, во Франции – продажей должностей в судах, а в Швеции – контрибуциями с германских городов.

В тех государствах вне домена практически не было чиновничьей вертикали и органов принуждения (все это заменяли прирожденные начальники-феодалы на селе и избранные начальники-богатеи в городах). Армии комплектовались из личных должников монарха (вассалов или помещиков, которые делали это, чтобы владеть землей, не платить налоги, а так же ради благородных титулов), из прочих граждан – строго для обороны, на короткий срок. Участники этих армий, – феодалы и военные городские сословия, вроде русских стрельцов, - не получали от государства сполна ни оружия, ни жалования – они финансировали себя сами.

Налоги в основном платили «невоенные» сословия – горожане и крестьяне, причем всегда и везде существовали институты, гарантирующие от налогового произвола правителей. Английский Парламент, русский Земской Собор, французские и нидерландские Генеральные Штаты, испанские Кортесы, польский Сейм – никогда не были раболепными, всегда жестко отстаивали интересы податных сословий.

В больших размерах подати носили не постоянный, а конкретный целевой характер. Налоги не были универсальны и были для подданных интуитивно оправданными: дворяне не платили налогов, но несли военную службу, а горожане платили налоги, но на войну загнать их было уже непросто. То есть налог в одной сфере деятельности уравновешивался льготой в другой сфере. Попытки установить тотальное налогообложение с всеобщим пересчетом налогоплательщиков воспринимались гражданами с яростью (вспомним участь татарских баскаков на Руси). Государству приходилось много уговаривать подданных скинуться на нужды правительства даже в самых чрезвычайных обстоятельствах (как в эпопее Минина и Пожарского).

Законов было немного. Историки права подчас удивляются, как такие сложные общества и экономики могли регулироваться совсем небольшими по сборниками статей, да и то во-многом переписывающих Евангелие. Законы касались религиозной жизни, статуса различных властей и тяжкой уголовщины. Правительством администрировался лишь государственный домен. Вся прочая экономическая и общественная жизнь свободно регулировалась ее субьектами на местном уровне (общинное и городское самоуправление) и на уровне профессиональных союзов (гильдий). Небольшое количество законов свидетельствовало не о слабости, а о силе законодательных систем. Влияя на приоритетную узкую сферу жизни, они в нужном направлении определяли все бытие и развитие своих стран, оставляя достаточный простор для инициативы граждан.

Шествие монстра. В восставших Нидерландах королевского домена не было (т.к. голландцы уже не признавали испанского короля), а Генеральные Штаты, просто средневековый клуб сословий, не были по понятиям того времени ни государством, ни властью. Они не могли иметь домена и монополий, но могли решить за граждан «скинуться» - заплатить налоги. У голландцев не осталось дворян (почти все сбежали в Бельгию, на испанскую территорию), а воевать-то было надо. Поэтому голландцы (для оплаты войны с Испанией) сделали основой финансирования своего правительства фискальную систему, т.е. принудительные налоги с граждан на общие нужды. А основой комплектования армии – призыв своих граждан и иностранных наемников.

Голландцы поделили домен испанского короля и земли церкви, отменили государственные монополии, но в обмен согласились платить налоги со всех своих занятий пропорционально успеху каждого (и вести соответствующую отчетность). В Голландии же возник государственный банк и государственный кредит, которые дали государству возможность бесконечно залезать в карманы подданных через займы и эмиссию. Голландия была очень богатой страной, ее купцы зарабатывали колоссальные барыши на международной купле-продаже, и приток денег в страну был чистым притоком, практически без экспорта товаров, капиталов или труда - отстричь его часть было не обидно.

Со второй половины 17 века голландское поветрие охватило всю Европу. Государства Раннего Нового Времени, погрязшие в войнах и колониальной экспансии, нашли пример Нидерландов заразительным. Во Франции доменное государство было ликвидировано Людовиком XIV, в России Петром I, в Англии – Кромвелем, в Швеции – Густавом-Адольфом, в Германии – Пруссией Фридриха-Вильгельма и Австрией Марии-Терезии. Те нации, что не сумели этого сделать – Польша, Испания, Турция - оказались обречены: скоро они перестали существовать как великие державы, и были поделены соседями-агрессорами.

Рождение фискально-бюрократической модели было завораживающим и кровавым. Огромные армии новых государств несли миллионные жертвы на полях стражений (как в войне за Испанское наследство и в Северной войне), налоги и поборы приводили к вымиранию от голода целых провинций (как во Франции Людовика XIV), огромные области вырезали и выжигали для принуждения к той или иной вере (как в Германской Тридцатилетней войне), буквально на костях и трупах строились великолепные дворцы и новые города (как Версаль и Санкт-Петербург), горстки европейцев захватывали целые континенты и покоряли могучие древние империи (как Америку и Индию).

Дальнейший успех голландской модели был обеспечен тремя факторами: невероятным экономическим развитием Европы за счет коммерческой и промышленной революций, а так же притоком (награбленных) богатств из Америки и Азии, быстрым ростом населения с преобладанием молодежи, эффективностью бюрократии, воспитанной на принципах кальвинизма.

Теперь налоги повсеместно высчитывались исходя из дохода подданного, бюрократия проникла повсюду, граждан стерегла полиция, армии превратились из феодальных сборищ – сперва в наемные (на которые и потребовались все эти налоги) – а затем в принудительное ополчение граждан (призыв). Государство стало всепроникающим и вездесущим. Из под спуда истории вытащили как образец Римское право – многотомные Византийские законы, научившие власть новых государств влезть в экономику и общество до дна и контролировать ее до мелочей.

Так сложились военно-фискальные государства. В учебниках истории они называются абсолютисткими. Все последующие за ними типы государств – «капиталистические» и «социалистические» «демократии» и «диктатуры» просто заимствовали у «абсолютистских» принцип тотального контроля власти над экономикой и обществом, и использовали его для реализации разных лозунгов и идей.

Социально-полицейская деспотия. Сегодня государства вывесили на своих фасадах социальные лозунги и идеи «развития». Военно-фискальные бюрократии трансформировались в фискально-социальные. Но независимо от заката военной составляющей и расцвета «социальной» – суть изменилась мало. Основой по прежнему является принудительное изъятие бюрократией из экономики и общества денежных и людских ресурсов, и их перераспределение все той же бюрократией по ее усмотрению.

Устраивают ли при сборе податей драгонады – стреляют, грабят, жгут, насилуют, или заставляют «делиться» через вездесущий учет, налоги, пошлины, государственные займы, эмиссию и инфляцию – в результате не так уж важно. Важно, что государственная бюрократия как тогда, так и сейчас рассматривает экономику как свой большой карман, а все ресурсы общества – находящимися в своем полном распоряжении. Бюрократия отождествляет свои интересы с общественным благом, считает своим правом (и долгом) – регулировать все и вся. Важно, что в обществах и экономиках не существует границ бюрократическим инициативам и насилию власти.

Для закрепления этих принципов бюрократия действует не только методами законодательного или силового принуждения. Она активно промывает мозги всем – гражданам, политикам, ученым – доказывая, что нынешнее устройство государства является не только самым лучшим, но (!) единственно возможным. И экономическая наука активно помогает ей в этом.

Нынешние фискально-бюрократические государства являются гораздо более тоталитарными, чем самые жестокие теократии Средневековья. Их власть над «свободными» гражданами – стала настолько всепроникающей, что даже рабовладельческие тирании западной античности и восточные деспотии кажутся патерналистскими семьями.

Именно поэтому столь жалкой выглядит популярная ныне концепция «сервисного» государства - идея отладить принципы по которым общество «покупает» у государства его «услуги» в обмен на налоги. На самом деле главная «услуга», которую оказывает государство обществу – принуждение следовать установленным самим государством правилам, похожа на бандитскую «крышу» 90-х. Под этой «крышей» все действуют по правилам, установленным «крышей», кроме самой «крыши», правилом которой является произвол.

В XIX веке, на пике успехов фискально-бюрократических государств, были заложены основы экономических теорий – от Маркса и Кейнса до Фридмана и Хаека. Там фискально-бюрократическая модель, в соответствии с господствовавшим тогда эволюционизмом, рассматривалась как высшая ступень. От них преклонение перед фискально-бюрократической моделью досталось современной экономической науке. Сейчас эта узколобость ученых приводит к тому, что политики не могут найти твердой почвы для своих реформ, a экономика ведущих государств пугающе скачет от кризиса к кризису.

Между тем, фискально-бюрократическая модель очевидно изживает себя. Стремительного экономического роста в Европе, Северной Америке и других «развитых» странах подавно нет, барыши торговцев и промышленников исчисляются не сотнями процентов и добываются они не ограблением колоний и ловким перемещением ценностей из одной точки глобуса в другую, а инвестициями и инновациями. Того количества молодежи, которое служило основой расширения экономической базы не стало, напротив, нетрудоспособное (вернее – нетрудящееся) население получило численный перевес. И наконец, чиновничий аппарат, растеряв кальвинистский заряд, во многих странах (не только в Росии) стал превращать порученные ему функции: для себя – в повод к процветанию, для граждан - в фикцию.

Сегодня стало очевидно, что без монтажа фискально-бюрократической модели дальнейшего развития не будет. Без установленных государству узких рамок дозволенного бремя паразитизма и перераспределения задавит всё и всех.

С другой стороны ясно, что возврат к доменному государству является таким же цивилизационным ноу-хау, каким были в 17 веке военно-фискальные государства. Сумевшим внедрить доменную модель народам он принесет не меньший глобальный выигрыш, чем принесла европейцам в 18 и 19 веках военно-фискальная модель.

Бег вслепую. Трансформация крупных фискальных государств в псевдо-доменные явочным порядком, в ответ на осрую необходимость - уже идет. Самый яркий тому пример – США, где большинство государственных расходов (военных, административных, социальных) уже финансируется за счет государственной монополии на выпуск долговых обязательств и эмиссию денег. И одновременно, в США же, растет движение за «изоляцию» государства от общества и экономики, за ограничение его возможности вмешиваться, изымать и перераспределять - даже ценой сокращения социальных программ и государственных инвестиций. Параллельно власти США нащупывают возможные источники государственных доходов, основанные на владениях и имуществе государства. Прежде всего это добыча и экспорт природных ресурсов, чему способствуют, например, снятия ограничений на эксплуатацию ряда нефтяных месторождений и бум производства сланцевого газа.

Китай, кажущийся издали страной вездесущей бюрократии, замешанной разом на конфуцианстве и коммунизме, на деле старается ограничить государство, не допускать бюрократию в экономику. Именно для этого власти Китая борются с коррупцией и срастанием бизнеса с чиновничьим аппаратом, заставляют многочисленные госкомпании строго следовать рыночным приниципам и, насколько возможно, финансируют государственные расходы не из налогов, а из таких источников как аренда и продажа земли. И это при том, что в Китае еще действуют факторы успеха фискально-бюрократической модели: демографические (преобладание молодежи), экономические (высокая норма прибыли от экспорта) и организационные (такие как Конфуцианская бюрократия).

Европе, Японии, другим развитым странам, погрязшим в депрессии, так же придется искать парадигму смены фискально-бюрократической модели государства на иную, не подавляющую инициативу и рост, а способствующую им. В условиях, когда современные государства перегружены социальными и политическими функциями, которые нельзя отменить и которые требуют ресурсов – новой моделью может быть только доменное государство.

Ограничение власти и прав государства неизбежно вызовет ломку его возможностей: сокращение военно-полицейских расходов, социальных и политических программ, государственных инвестиций и прямого участия в экономике. Но главным принципом доменного государства является именно отказ от изъятия ресурсов из экономики и общества, независимо от того, какими благими пожеланиями или насущной необходимостью прикрывается желание государства их перераспределять.

 

Доменное государство для России.

Отказ от иллюзий. В России затянувшееся господство фискально-бюрократической модели государства выглядит тем более нелепо. А переход к модели доменного государства – привлекательным и своевременным. Во-первых, в России легко сформировать домен государства из массива действительно доходного имущества (по-факту недра – самое доходное российское имущество – уже являются госсобственностью), доходы от которого покроют государственные расходы. Во-вторых, в России легко выделить небольшое количество контролируемых сфер деятельности, государственная монополия на которые (через продажу прав на занятие ими) обеспечит приток денег, достаточный для покрытия недостающего.

В-третьих, социально-фискальное государство в России является очевидной иллюзией, и всем станет легче от прямого и ясного взгляда на вещи – и государству и подданным. Хотя российское правительство убеждает себя, что значительную часть его доходов формируют налоги и взносы из секторов, не связанных с добычей природных ресурсов (промышленность, финансы и услуги), очевидно, что эти секторы сами финансируются заказами от компаний, занимающихся как раз добычей природных ресурсов, а в основном - от самого же правительства, тратящего нефтяную ренту (напрямую через госзаказ или через социальные выплаты гражданам). В этой ситуации гораздо эффективнее приблизить механизм сбора податей в казну к действительному источнику доходов и освободить все другие секторы экономики от подавляющих их рост поборов государства.

И в-четвертых, только государство, стесненное в средствах, может научиться эффективно их использовать. Лишь ограниченное в источниках финансирования государство сможет преодолеть сегодняшний парадокс, когда государственные расходы (и связанные с ними «государственные услуги гражданам») стали самодостаточным процессом: больные мешают здравоохранению, ученики – образованию, дороги – автомобилистам, космос – запускаемым в него спутникам, а преступники и пострадавшие – полиции. Только тогда государство расходов сможет превратиться в государство целей и задач.

Домен государства. В состав государственного домена должны быть включены земля, запасы полезных ископаемых, водные ресурсы. В этом случае государство должно, например, не облагать добытую нефтяной компанией нефть налогом НДПИ, а просто продавать (в земле). И так же точно продавать железную руду и уголь в земле на стадии извлечения, лес на корню для вырубки, воду в потоке и т.д. Выработать такой прайс-лист не составит особого труда, ведь номенклатура этих товаров не должна быть большой и должна включать в себя очевидно доходные природные ресурсы. Операции с землей должны стать основой финансирования региональных и местных властей через механизм аренды и концессии.

В состав же государственной монополии должно войти прежде всего право экспорта природных ресурсов за рубеж. При этом государству не нужно облагать экспорт налогом в составе выручки торговцев, нужно продавать им право экспорта – объем которого легко учитывается в трубопроводах, танкерах и вагонах. Второй монополией должно стать право импорта (внутреннее производство у нас в упадке и завоз товаров неизбежен). Третьей, - контроль за денежным оборотом, через который можно ввести пошлины на вывоз и ввоз денег и налог на капитал.

Эти источники доходов должны быть разверстаны исходя из потребности государства в деньгах, с учетом того, что в доменной модели значительная часть бюрократического аппарата (и затрат на него) попросту отомрет.

Точнее: все поборы (налоги, подати, сборы) вне государственного домена и вся государственная бюрократия, надзирающая за экономической жизнью вне него, – подлежат ликвидации. Все стандарты деятельности вне государственного домена должны задаваться саморегулируемыми отраслевыми объединениями.

В доменном государстве должны быть сведены на нет государственные инвестиции в экономику (в том числе в промышленность, сельское хозяйство и инфраструктуру), ликвидированы принадлежащие государству предпринимательские субьекты (вроде госкорпораций и госбанков). До минимума должны быть сведено государственное финансирование таких сфер, как культура и спорт, наука и образование. Везде, где финансы могут быть получены за счет самоорганизации общества – государство должно быть исключено.

Сейчас государство тщательно собирает НДПИ, НДС и налог на прибыль, чтобы потом использовать вырученные средства для возмещения все того же НДС при экспорте - экспортерам природных ресурсов. В доменном государстве собирать НДС и тем более возмещать его не нужно – государственные расходы финансируются не налогами на частный сектор экономики, но из доходов государственного домена и государственных монополий. А администрированием НДПИ, налога на прибыль и НДС в России занимаются несколько сотен тысяч человек - в компаниях и налоговых органах: они высвободятся для более продуктивной работы.

Единственным налогом, который должен остаться в доменной модели, является подушный налог, и в силу не столько своей фискальной составляющей, сколько по политическим причинам. Именно подушный налог обеспечивает осознание гражданами своей государственной принадлежности и чувство сопричастности с деятельностью государственных органов. В подушный налог легко трансформировать нынешний НДФЛ: 90% населения платят его с минимальной зарплаты, т.к. либо не получают больше (почти все), либо (немногие) получают «верхнюю часть» «вчерную». Составляет этот подушный налог около 2000 руб в мес. Так его надо и зафиксировать и избавить еще несколько десятков тысяч человек от пустого бухгалтерского труда.

Примерно то-же самое – взносы в ПФР и прочие фонды. По-сути это тот же подушный налог, но на работающих – таким его надо и оставить – 3000-5000 руб в месяц. При этом становятся не нужны пенсионные и прочие фонды – забота о пенсионерах или об общем здравоохранении переходит в казну и финансируется напрямую из доходов государственного домена и государственных монополий.

Если же этих средств не хватает – государство должно налаживать эксплуатацию своего домена, своих монополий, или увеличивать подушные налоги. На соответствующую сумму, легко подконтрольную представителям граждан (если те захотят контролировать). На самом деле ведь накопительная пенсионная система является большим блефом – никакие ценные бумаги или депозиты, приобретенные сейчас, кормить завтра не будут. Кормить все равно должны более молодые, пришедшие на смену старикам, а если они будут плохо работать – ценные бумаги сгорят и депозиты обесценятся.

В России в государственном домене не нужна предпринимательская собственность – производственные, финансовые и торговые компании. Здесь ему достаточно недр и монополии во внешней торговле. Освобождение же граждан от фискально-бюрократического государства без сомнения настолько развяжет их инициативу, что процветание страны обеспечено. Представьте всю!!! торговую, промышленную и финансовую деятельность российских граждан без!!! всяких налогов, а главное – без отчетности, проверок, налоговой оптимизации и страха. И как благодарны будут граждане своему государству, которое взяло заботу о себе в собственные руки! Если же существуют опасения, что не найдется желающих купить нефть в земле и патент на ее перекачку за рубеж, или патент на ввоз продовольствия и автомобилий - они напрасны.

Итак, государственный домен, государственные монополии и подушный налог должны полностью обеспечить финансирование административных, военных и социальных функций государства.

Границы власти. Доменная модель государства позволит если не избежать, то резко сузить поле для таких внесистемных (а на самом деле присущих фискально-бюрократической модели по ее сути) проблем, как коррупция и нерациональное распределение ресурсов. Коррупция необходима фискально-бюрократической модели, так как является для нее «окном» во внешний мир - единственным, построенным не на теориях, а на реальных отношениях между людьми, инструментом воздействия общества на нее. Нерациональное распределение ресурсов при фискально-бюрократической модели является неизбежным, потому что ведущую роль в нем играют не рыночные или идейные механизмы, а принципы «влияния» и власти. Ресурсы получает не тот сектор, что нужнее обществу, а тот, что по разным причинам оказался весомее для центра принятия решений.

Осуществление модели доменного государства потребует принудительного вывода власти из большей части экономики и общественных отношений. Власть бюрократии, в том числе законодательная и судебная власть, должна быть ограничены не масштабом вмешательства в те или иные сферы, а полной изоляцией большей части сфер экономики и общества от государства. Необходимое в них регулирование должно обеспечиваться исключительно(!) самоуправлением, общественными и профессиональными объединениями.

Доменная модель государства легко станет предметом общественного согласия и устроит всех: консерваторов-государственников потому, что государство будет впрямую распоряжаться основными ресурсами страны, либералов-рыночников потому, что в собственно рыночную экономику (частный сектор) вмешиваться оно перестанет. Авторитаристы получат прекрасную возможность для жесткой деятельности в государственном домене, а демократы – выстраивать вне него сколь угодно свободные институты саморегулирования. Государственный контроль и приватизация, наконец, помирятся: государство будет твердо контролировать само себя, а приватизировать будет нечего. По структуре власти, доменное государство может быть хоть демократией, хоть тиранией. То есть политические дискуссии останутся политикам, а учитывая, что финансируются политики из государственного домена – подданные потеряют к ним интерес.